Александра Вадимовна Николаенко - Жили люди как всегда

– Ну ты скажешь, Иван… – промолвил он нерешительно и, не зная, как далее держать разговор, замолчал.

– Уж пять лет тому, Николай. Очень странно, что ты не знал. Я и сам бы тебе не сказал, но, видишь ли, дело в том, что… ты первый, кто меня с тех пор видит.

– Удивительно… – пролепетал Николай Васильевич и, решившись не возражать сумасшедшему, продолжал: – Потрясающе… Надо же… Но какое горе… Как же это случилось?

– Машиной сбило, и, знаешь, вот прямо здесь. – Иван Петрович указал Николаю Васильевичу на гудящий проспект. – Я оттуда сюда шел, и вон там, а она оттуда… Такие дела…

– Поразительно! То есть ужасно… ужасно… – лепетал растерянно Николай Васильевич, пятясь.

– Но ты в самом деле видишь меня?

– Разумеется… ну конечно же вижу!

– Вот что в самом деле поразительно… Понимаешь, я над этим тружусь… работаю! У меня такая теория… Так ты не торопишься? – Сумасшедший в видимом беспокойстве ухватил Николая Васильевича за рукав. – Не торопишься… Замечательно… Пройдемся немного… Я вкратце… – И потянул несчастного Николая Васильевича с собой. – Погода отличная, прогуляемся…

И они пошли вдоль потока автомобильного, от Шаболовской площади в направлении Якиманки.

– Моя теория в том, видишь ли, состоит, что, если не знать о человеке, что умер он, жив он будет… Потому-то и не видят живые покойников, что знание видения не дает… Боже мой… Но как это замечательно, что ты меня видишь! Ты же видишь меня?

– Вижу-вижу… – успокаивал сумасшедшего Николай Васильевич. – Но, однако, если ты прав… Это сколько ж покойников среди нас… – И Николай Васильевич, высказав это разумное соображение, ощутив свою правоту, посмотрел на Ивана Петровича с дружелюбной улыбкой, надеясь смягчить этим доводом смятенье чужого рассудка.

– Среди вас, Николай. Среди вас, – подмигнул сумасшедший.

– Ну уж ты… – пробормотал, понимая, что доводы не образумили Ивана Петровича, бедный Николай Васильевич, стараясь вырвать рукав из цепких пальцев приятеля. – Отчего же мы их не видим?..

– Да в том и дело, что видите! Видите, да не знаете, потому что в лицо не знаете!

В этот момент Николай Васильевич в первый раз задумался над сказанным ему сумасшедшим и, задумавшись, вынужден был признать, что доля истины – нет, не истины! допустимости – в этом есть. Если не знать, что умер кто-нибудь, он и жив… Но далее мысль не успела развиться…

– Кошка! – воскликнул Иван Петрович, добавляя лишь большей сумятицы в свою тревожную речь. – Кошка! Кошка… она не знает, что хозяин умер ее, и, если вернется он, так же прыгнет ему на колени, а жена на порог не пустит его… свечи ставить пойдет за упокоение… – И добавил с горечью: – Как моя…

– Кстати, как она?

– Замуж вышла…

– Да ты что?! – Фактом этим был поражен Николай Васильевич много более прежнего разговора, ибо факт сей был из реальности, и, быть может, на нем-то и умом нарушился бедный Иван Петрович.

– Так-то вот… И развода не нужно, и имущество не делить… дача, квартира – все ей отошло… а самое обидное, понимаешь… Мне кажется, она меня видела… тоже видела! Когда я вернулся…

Однако на этот раз Николай Васильевич не стерпел слушать бред сумасшедшего, потому что в прежние годы и сам питал надежды некие относительно упомянутой женщины, но она любила крепко-накрепко рядом идущего и на все надежды Николая Васильевича отвечала отказом. Чтобы утешить помутившегося рассудком приятеля, – тем более дело давнее, прошлое, – Николай Васильевич поделился с Иваном Петровичем своей давешней эскападой.

Иван же Петрович выслушал исповедь со вниманием, и к концу рассказа лицо его выражало огромное облегчение, прояснилось! В глазах сумасшедшего видны были слезы, что лишь подтверждало, что нервы его расстроены и поводом к расстройству действительно был развод.

Давно замечено: увлекательная беседа, о чем бы ни была она, стирает время с пространствами, и к моменту окончания странного этого разговора Николай Васильевич с Иваном Петровичем дошли стеною монастырскою до бульвара.

Здесь они распрощались. Николаю Васильевичу было наискосок. Иван Петрович же сказал, что ему прямо.

Николай Васильевич, чрезвычайно довольный, что нашлось ему чем утешить смятенный разум приятеля, перешел улицу и, остановившись на той стороне, оглянулся.