Юлия Николаевна Вознесенская - Путь Кассандры, или Приключения с макаронами

– Знаю, Индрик водит компанию только с невинными девушками. Но твоя невинность это не моя вина – это моя беда.

Все засмеялись, а самый старший из нас, Артур, сказал:

– Прости, очаровательная Кассандра, но как-то не верится, что ты, пусть даже на пару с единорогом, сумела одолеть дракона.

– Любезный мой Артур и вы мои храбрые друзья и прекрасные подруги! Если вы готовы оторваться от ужина и совершить вместе со мной небольшую прогулку, я приглашаю вас спуститься вниз и познакомиться с Фафниром.

Шумная компания покинула зал и спустилась во двор к коновязи, возле которой, свернувшись огромным колючим клубком, лежал присмиревший дракон. Его долго разглядывали, ужасаясь его величине и безобразию, поздравляли меня и просили прощенья за недоверчивость и шутки. Потом стали решать, что же делать с драконом дальше: держать ли в качестве сторожа при замке, подарить какому-нибудь соседнему королю или отпустить на волю, взяв с него достойный выкуп?

– И для чего нам в замке такое страшилище? – засомневалась робкая Изольда.

– Я бы на твоем месте оставила его при себе в качестве личного хранителя твоей невинности, – посоветовала Энея.

– Ты можешь получить за свой подвиг хорошие деньги, – сказал Ланселот Озерный, доселе молчавший, – если запечатлеешь его и продашь в Банк-Реаль для использования в кошмарниках: их монстры в сравнении с ним весьма проигрывают, твой выглядит куда натуральнее.

– А что думает об этом сама великолепная и прелестная победительница драконов? – спросил Генрих.

Все выжидающе посмотрели на меня, в том числе и стряхнувший дрему Фафнир. Я же никак не могла выбрать правильное решение. Мои размышления прервал Парсифаль: желая продемонстрировать свое бесстрашие, он достал сигарету, подошел к самой морде Фафнира и, углядев между зубов тлеющий уголек, подцепил его кончиком кинжала, поднес к сигарете и прикурил. Все ахнули. Фафнир скосил вниз, на Парсифаля, один глаз, прижмурил его, и на горящую сигарету, а также на самого храбреца и его щегольской наряд, словно вода из таза, выплеснулась огромная слеза. Мокрый до нитки Парсифаль с негодующим воплем отскочил в сторону, а дракон очень натурально и скорбно вздохнул. Мы все расхохотались, даже промокший Парсифаль. Не смеялась одна только Изольда. Она подошла к дракону поближе, поглядела на него, закинув головку, и нежно произнесла:

– Бедняжка, мне тебя так жаль! Посмотрите, какое у него грустное выражение лица.

– Изольда, у драконов не лица, а морды! – усмехнулся Генрих. – Учти, если его отпустить, он снова начнет охотиться за красивыми девушками.

– Клевета! – пробурчал вдруг Фафнир. – Стыдно клеветать на пленных, люди! В жизни не обидел ни одной девушки, тем более красивой: на что мне ваши дурочки, дракониц мне что ли не хватает?

– Да он говорит человеческим голосом! Какая прелесть! – захлопала в ладоши Энея.

– От прелести и слышу, – недовольно буркнул Фафнир.

– Ка-а-а-кой ты гала-а-а-нтный, дракоша! – пропела Энея.

– Так ты, значит, говорящий, – задумчиво проговорил Ланселот.

– Говорящий, – кивнул мордой дракон. – А также читающий, знающий математику и геральдику, пишущий стихи и поющий. Вот только на музыкальных инструментах не играю и не рисую – форма конечностей не позволяет, – и он устрашающе поиграл своими длинными изогнутыми когтями, похожими на серпы.

– Придумала, какой с тебя взять выкуп, Фафиир! – сказала я. – Ты исполнишь нам балладу собственного сочинения.

– Запросто! Умеет тут кто-нибудь из вас, разнолапых, играть на лютне или гитаре? Я предпочитаю петь с сопровождением, а не а капелла.

– Ишь ты, действительно грамотей, – уважительно заметил Генрих.

– Поживешь с мое, тоже кой чему научишься, – утешил его Фафнир.

Позвали бродячего музыканта. Он встал со своей лютней напротив Фафнира, но поодаль, а мы уселись на коновязи рядком и приготовились слушать. Дракон прокашлялся и напел аккомпанемент баллады. У него оказался мягкий бархатный бас. Музыкант тут же подобрал мелодию, и Фафнир запел свою песню:

Состарилась, состарилась принцесса:

Спина согнулась, расшатались зубы,

И так уныло клок волос белесых

Поник на горностай потертой шубы.

Прошло сто лет, а принц не появился.

Она проснулась так, без поцелуя.

Быть может, он дорогой заблудился,

А может быть, расколдовал другую.

Сто лет, сто лет! Уж где тут

--">