К. Н. Абдуллаев - Политические течения в басмачестве_ишанизм и суфизм

мюридами, даже те, которые жили
в Афганистане. Большинство лакайцев были моими мюридами. Среди таджиков у меня мюридов не
было” [4, c. 115].
В новейший период истории Средней Азии
эти ордена теряли свойства и качества, присущие
классическому суфизму, дойдя то той степени, когда, как выразилась известная исследовательница
ислама Сухарева, “суфизм выродился в ишанизм”
[6, c. 111]. Западный исследователь В. Смит высказывает схожую мысль: “Ордена (суфийские – К.А.)
дегенерировали от мистического проникновения
к легковерному суеверию; от немногословной интуиции к абракадабре возбужденного шарлатана”
[7, c. 46].
Другими словами, в Средней Азии изучаемого
периода более уместно говорить не о “метафизическом” суфизме великих духовных авторитетов,
а о так называемом народном суфизме. Естественен в этой связи вопрос: можно ли считать ишанизм последней стадией среднеазиатского суфизма? Отчасти это так. Находясь среди полукочевых
узбеков и горных таджиков Восточной Бухары,
ишаны Макдуми Азам теряли (или почти потеряли) духовные связи со своими первосвященниками – пирами Дахбеда. Разрушению этих связей
способствовали русская колонизация, революции,
войны, введение массового светского обучения.
Произошло принципиальное ослабление “силсилы” – цепи, связывавшей тарикаты с первоисточником – святым откровением Пророка Мухаммада и его компаньонов. С другой стороны, ишаны
проникли в народную гущу и срослись с местными
племенными (узбекскими и туркменскими) и оседлыми (таджикскими) структурами. В результате

8

суфийские ордена превратились в хорошо организованные, связанные жесткой дисциплиной (основанной на лояльности братству, семье, соседям)
группы солидарности. В таких группах бывает
очень трудно отличить религиозно-мистические
связи и лояльности от “земных” – племенных, этнических, национальных и прочих. В дальнейшем
многие из этих братств составили ядро басмачества1. Не удивительно, что эмир Бухары Алим
Хан после того как был свергнут осенью 1920 г.
и бежал в Восточную Бухару, привлек к сотрудничеству шейхов и ишанов, имевших в своем распоряжении преданных мюридов. По поводу ишанов,
их роли в обществе, русский офицер и исследователь начала XX в. А.Е. Снесарев писал: “Если вы
хотите заручиться тем, чтобы военная обстановка
слагалась для вас благополучно, если вы хотите,
чтобы таджики были на вашей стороне, если хотите получить доступ в толщу таджикского народа, –
прежде всего позаботьтесь о привлечении на свою
сторону ишанов. Ишаны – это главный двигатель
жизни этого народа. Человека этого боготворят,
его окружают вниманием и почетом, целуют его
стремя, когда он едет верхом” [8, с. 72].
Таким образом, в Средней Азии рассматриваемого периода мы имеем дело не с классическим
суфизмом, а с его пережитком в виде “народного”
суфизма, или племенной формы ишанизма, который почти потерял фактическую связь со своим
суфийским идеологическим источником. Сами
ишаны подтверждают это: “С ишанами Самарканда и Дахбеди Шарифа я никогда не имел связи”, –
признавался Ишан Исахан [4, c. 115].
Будучи оторванными от своего мистического и философского дискурса, к началу ХХ в. суфийские миссии из поиска правды превратились
в вульгарные поиски мюридов, которые обеспечили безбедное существование наследственным
ишанам, стремящимся сохранить свое привилегированное положение в среднеазиатском обществе,
вступившем в период сложных трансформаций.
С социологической точки зрения, ишанские
группы представляли собой союзы из десятков,
сотен, а то и тысяч мюридов, фанатически преданных (только) своим духовникам. Разумеется,
далеко не все лидеры орденов были действительно
суфиями, наделенными духовной интуицией и необыкновенным трансцендентальным знанием. Они
были наследственными муршидами и их харизма
1
По нашему мнению, многие из этих групп,
известные по формулировкам КГБ как “ишано-мюридские группировки”, принимали активное участие
в политической и военной борьбе в Таджикистане
в 1990-х гг.

Вестник КРСУ. 2015. Том 15. № 12

К.Н. Абдуллаев
переходила от поколения к поколению. В почитании рядовыми мусульманами суфиев и ишанов
отразилось поверхностное, народное, массовое
понимание духовности, встречающееся, кстати,
в любой цивилизации и культуре (достаточно напомнить повальное увлечение иконами, --">