Сергей Александрович Нилус - Собрание сочинений - Том 2

совершенствованию в благодати и истине и к Царству света невечернего. Тем и драгоценны эти заметки, что они с необыкновенно правдивой ясностью указывают нам, что и в наше время, и в ослабевшем нашем христианском духе возможен и всякому доступен, с Божьей помощью, путь спасения и соединения с Господом Иисусом, Который все Тот же, что был от создания человека и останется Тем же вовеки. С необычайной живостью и с неослабевающим интересом ведется эта летопись сердца почившего игумена и раскрывается история земного испытания этой христианской души. С редкой правдивостью, с которой автобиограф не щадит и самого себя, повествуется им и о той мирской и монастырской обстановке, в которой трудилось его сердце в искании Бога и Его вечной правды: как живые воскресают перед читателем тени недавнего прошлого, тени тех средних русских людей, из которых одни работали над созданием храма Божьяго в сердце Православной России, а другие по слабости своей и неведению — над его разрушением. С редкой силой, с летописной простотой ведется удивительное повествование это о людях, о событиях, о душе человеческой и о силе Божией, над всей их немощью совершавшейся, и сам игумен восстает перед читателем во всей яркости своего духовного облика.

Уверенный в особой назидательности этих заметок почившего игумена как для верующего православного люда, так и для монашествующей современной братии, я разобрал их, связал их по силе своего разумения в одно целое, не убавив и не прибавив в них ничего своего, самоизмышленного, и даже, по возможности, сохранив слог и способ выражения мыслей самого автора. Покойный, не получив законченного образования, не мог создать и обработать цельного литературного произведения, но природное дарование его было не из заурядных, и оно дало в его заметках такой богатый и яркий литературный, бытовой и психологический материал, что легок был мой труд, который я теперь и предлагаю вниманию и назиданию моего дорогого читателя.

В напутствие к биографии игумена Феодосия сообщу характерную черту прозорливости великого старца и наставника монашествующей братии Оптиной Пустыни и всего православного верующего міра, отца Амвросия Оптинского, под духовным крылом которого воспитывался и отец Феодосий.

Жил игумен Феодосий уже на покое в Скиту Оптинской Пустыни и, несмотря уже на известную только одному Богу степень своей духовной высоты, нередко подвергался искушению от духа уныния, столь знакомого всем, кто внимал своей духовной жизни. В одно из таких искушений прибегает старец-игумен к старцу Амвросию и почти с отчаянием плачет к нему:

— Батюшка, спаси — погибаю! Свинья я, а не монах: сколько лет ношу мантию, и нет во мне ничего монашеского. Только и имени мне, что — свинья!

Улыбнулся Старец своей кроткой улыбкой, положил свою руку на плечо склонившемуся перед ним и плачущему игумену и сказал:

— Так и думай, так и думай о себе, отец игумен, до самой твоей смерти. А придет время — о нас с тобой, свиньях, еще и писать будут.

Это мне рассказывал один из сотаинников жизни покойного игумена, ныне еще здравствующий отшельник Оптинский.

Лет двадцать прошло с этих знаменательных слов блаженного Старца, и суждено было им исполниться через мои грешные руки, руки того человека, который в то время сам так далек был не только от подвижников монашества, но и православным-то числился по одной метрике, выданной Московской Духовной консисторией для поступления в гимназию.

О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как неисповедимы судьбы Его и неисследимы пути Его! (Рим. 11, 33.)

ЗАПИСКИ ИГУМЕНА ФЕОДОСИЯ О СВОЕЙ ЖИЗНИ

I.

Относительно моей родословной вот что я не раз слышал в юности лично из уст моего родителя.

Пращур наш местожительство имел в селе Мелике в 12 верстах от г. Балашова, Саратовской губернии. В то время город этот был не что иное, как деревня, принадлежащая помещику Б у, а селение Мелик — несколько сотен семей язычников-идолопоклонников мордовцев. Мой пращур был их старший повелитель и начальник. Когда Петр I, желая скрыть свои благодетельные и мудрые планы от наблюдения кабинетов европейских держав, строил флот для взятия Азова в Воронеже, пращур наш, без всякого со стороны правительства к тому побуждения, возымел собственное желание принести, по силе возможности, дань своего верноподданнического --">