Георгий Петрович Чистяков - Omnipotens (Бог Всемогущий)?

такое об­раз Бога, который существует в нашем сознании? Не так уж сложно представить себе Бога взирающим на мир как на Свое творение как бы со стороны. Можно сделать это, как у Гумилева, слегка иронически:

Все мы - смешные актеры В театре Господа Бога.

Бог восседает на троне, Смотрит, смеясь, на подмостки...

Вместе с тем современная цивилизация и мышление современного человека основаны на том, что можно себе представить. Если что-то не может быть охвачено мыс­лью, то этого как бы и нет. Так рассуждает человек сегод­няшней эпохи. А Бог Откровения - Он «неизреченен, не- доведом, невидимь, непостижимь» (dv£K(pQaaxog [anekphrastos], aneQivorjiot; [aperinoetos], аоратос; [aora- tos], ахатаЛт]ГСтсх; [akataleptos]), как говорится в анафо­ре литургии св. Иоанна Златоуста. Его нельзя ни описать словами, ни охватить умом, ни увидеть, ни представить себе в воображении. Его можно только встретить.

Вот почему в духовных размышлениях и митрополита Сурожского Антония, и отца Александра Меня такое ключевое место занимает слово «встреча». Вот почему на сегодняшний день намного важнее, чем знание богослов­ских систем, становится молитва - личная молитва каж­дого и общая молитва всей Церкви и, я скажу больше, на­верное, и всего человечества, единого в Адаме. «В жизни нет места для чуда», - восклицает журналист из «Извес­тий». Того самого чуда, которого так ждали люди в минув­шем августе^[9]. Беда в том, что мы забываем: то главное чудо, которое есть и присутствует в нашей жизни несмо­тря ни на что, постоянно, - это молитва.

Поэтому вера, которая базируется на этом оптимизме, может легко разбиться вдребезги при столкновении с теми реальными проблемами и горестями, которые не­минуемо вырастают в какой-то момент и перед каждым из нас в отдельности на личном уровне, и перед целыми народами в виде национальных трагедий или стихийных бедствий. Ведь и Вольтер усомнился в Боге не сразу, а только после землетрясения в Лиссабоне. Это первое в эпоху Нового времени крупное стихийное бедствие, с которым столкнулась вся западная цивилизация, вооб­ще наложило такой отпечаток на историю, что это еще предстоит осмыслить специально, ибо оно спровоциро­вало массовый отход людей от Бога, в Котором в этот мо­мент очень многие увидели либо «злого демона», либо ту силу, которой нет, ту мечту, которую человечество выду­мало для собственного утешения.

Здесь можно только вспомнить слова из притчи о сея­теле, где говорится о человеке, который «слышит слово и тотчас с радостью принимает его; но не имеет в себе корня и непостоянен: когда настанет скорбь или гоне­ние за слово, тотчас соблазняется» (Мф 13:20-21). Вот почему нельзя никогда забывать о Гефсиманском боре­нии и о том, как Иисус, «находясь в борении (yevopevo*; ev dyojvia), прилежнее (вернее: с большим напряжени­ем, exTEvecJTEQOv - это т.н. comparativus absolutus) мо­лился, и был пот Его, как капли крови, падающие на зем­лю» (Лк 22:44). Слово dycovux (agonia) хорошо и доволь­но точно переводится на славянский и на русский языки именно как «борение», но нельзя забывать о том, как звучит оно в оригинале.

"Dieu n'existepas"[12], - говорит у Нерваля Иисус в соне­теQuand le Seigneur, levant au del ses maigres bras[13] - в со­нете, который начинается, словно словесная икона. У Бодлера эта же тема развивается по-другому. Здесь Бог понимается поэтом как злой демон:

Ты помнишь, Иисус, тот сад, где в смертной муке Молил ты, ниц упав, доверчив, как дитя, Того, кто над тобой смеялся день спустя, Когда палач гвоздем пробил святые руки.^[14]

Имеются в виду, конечно же, слова Иисуса «Боже, Боже Мой, векую оставил Мя еси». И, наконец, Рильке. В начале «Новых стихотворений» Его Иисус говорит:

Зачем Ты хочешь, чтобы я сказал: «Ты здесь», когда Тебя не нахожу я?

Не нахожу Тебя. Ты не во мне.

Нет и в других Тебя. И в камне этом нет.

Со всей людскою болью я один.

И эту боль я нес к ногам Твоим.

Но нет Тебя.^[15]

Du nicht bist... - так восклицает Иисус у Рильке, и в этих стихах, в этих гениальных стихах мы на самом деле видим, как поэт сердцем побеждает собственное неверие. И не­верие Жан-Поля, де Нерваля и Бодлера, ибо из текста Рильке ясно, что поэт был знаком с гефсиманской темой и у того, и у другого, и у третьего. Все стихотворение Рильке, хотя по теме он очень точно повторяет, почти пе­реводит с французского на немецкий Жерара де Нерваля, в отличие от сонета из нервалевских «Химер», обращено к Богу. Ключевое слово этого стихотворения Du или Dich, (Ты или Тебя) но не Dieu - Lui (Бог - Он), как это было у --">