Автор неизвестен - Паломничество по святым местам конца IV века

хотя врачи и принуждали меня к купаниям; однако я не дозволяла слушаться велений плоти, не спала на постели, и не садилась никогда в лектику».— Палладий зовет ее ученейшей, потому что она так полюбила науку, что ночи превращала в день, и изучала [VII] все творения древних, писавших толкование на Священное писание — Оригена, Григория, Пиерия, Стефана, Василия и многих других ученейших мужей.— Упомянутое Палладием путешествие было совершено во второе консульство Феодосия, в 388 году. Во время своего пребывания в Иерусалиме, Сильвия виделась с пресвитером Руфином, стоявшим во главе женского, учрежденного Св. Меланией, общежития, и поручила ему перевести с греческого на латинский творения Св. Климента, что он и исполнил, однако, уже после кончины Сильвии (Rufin. praef. ad Eecognit.). Прибыв в Константинополь, она была там удержана своим братом Руфином, и руководила в духовных подвигах Олимпиадой, благочестивой и святой женой (Histor. Lausiaca с. 144). Руфин был вызван из Аквитании, своей родины, Феодосием около 384 г., и пользовался огромным влиянием на Востоке, в 392 г. он был консулом, и потом префектом Востока. После кончины Феодосия (395), сделавшись опекуном Аркадия, он стал мечтать о престоле, и был умерщвлен воинами Стилихона: его жена и дочь в 396 г. были сосланы в изгнание и поселились в Иерусалиме. Около 400 г. мы видим Сильвию живущей в Италии: когда Сульпиций Север, выстроив базилику, искал необходимых для освящения ее святых мощей, и обратился с просьбою об этом к Павлину, епископу Ноланскому, тот отвечал, что он в настоящее время не имеет таких сокровищ, но что Сильвия обещала дать мощи многих восточных мучеников Виктору, через которого происходила переписка Севера с Павлином (S. Paulin. epist. 31). Сильвия умерла в Бриксии (Бресчия) и погребена епископом Гавденцием в церкви «Собора Святых» (Concilium Sanctorum). Вскоре [VIII] она была причтена к лику святых и память ее празднуется римскою церковью 15 Декабря.

Предположение Гамуррини, отождествляющее открытую им паломницу с Сильвией, имеет за собою большую долю вероятности, хотя, само собою разумеется, полной очевидности достигнуть не может. Достаточно в столь темном вопросе и того, что против этого предположения нельзя выставить серьезных возражений.

Текст Паломничества дошел до нас, как было замечено выше, в далеко не полном виде. Тому же Гамуррини посчастливилось открыть источник, из которого он может быть до некоторой степени восполнен. Источник этот представляет сочинение Монтекассинского монаха Петра Диакона — de locis sanctis. Он был современником Монтекассинского аббата Гвибальда, возведенного в это звание в 1037 г. Лотарем, для того, чтобы уладить монастырские раздоры, и посвятил ему свое сочинение. Петр был человек, по тому времени, ученый и оставил много трудов, как в прозе, так и в стихах, исключительно религиозного содержания; будучи библиотекарем Монте-Кассино, он собирал и приводил в порядок рукописи и документы, и сохранил много материалов для истории монастыря. Свой труд de locis sanctis Петр составил, главным образом, на основании двух источников: сочинения Беды Достопочтенного: de locis sanctis, и открытого Гамуррини Паломничества, причем пользовался ими довольно простодушно: сокращая, переставляя, а чаще всего выписывая дословно то, что в них находил. В виду важности сочинения Петра для дополнения рассказа паломницы, мы решились присоединить его текст и русский перевод, сохраняя в том и другом указания на источники Петра, сделанные [IX] Гамуррини, хотя в некоторых случаях указания эти возбуждают сомнение в своей верности, особенно по отношению к заимствованиям из Паломничества.— К сожалению, и текст Петра дошел до нас не вполне: он прерывается на описании Синая, на том самом месте, где начинается текст Паломничества.

Специалисты оценят всю важность новооткрытого памятника для Палестиноведения и для литургики. Здесь же считаем необходимым указать в немногих словах на его значение в изучении исторических судеб латинской речи, что представляется тем более необходимым, что оно послужит обоснованием приложенных к изданию текста приемов. Язык, которым написано Паломничество, представляет драгоценный образчик той речи, которая образует середину между книжной латынью и начинающими образоваться из разговорной латинской речи новыми, романскими языками: с одной стороны, он содержит в себе много данных языка литературного, но, рядом с ними, встречается масса фактов, относящихся к периоду перехода --">