Владимир Филимонович Марцинковский - Христос и евреи

Иисусу Христу, когда Он родился в Вифлееме).

Свойственный евреям „священный материализм^ способность воплощать духовное начало и одухотворять материю, и был той чертой, в силу которой, по мнению В. Соловьева, Бог благоволил воплотиться именно в среде этого народа.

Веками шло его приготовление к восприятию Мессии. О Нем пророчествовали священнодействия храма, самое его устройство и все священные предметы (вплоть до первосвященнических одежд)5, о Нем „говорили в законе Моисей и пророки“.

Итак, слово о Боге и посланном Им Спасителе — таково священное задание, возложенное на еврейский народ.

Остается ли еврейский народ верным этой задаче? Не является ли уклонение от исполнения последней основным источником его страданий?

В самом деле — сохраняют ли евреи наших дней ту пламенную веру в Бога, которая исторгла из груди пророка Исаии молитву: „О, если бы Ты расторг небеса и сошел! горы растаяли бы от лица Твоего, как от плавящего огня“ (Ис. 64:1-2).

Увы! О еврейской интеллигенции и образованной еврейской молодежи нельзя дать положительного отзыва в этом смысле.

Однажды в Праге я посетил местное общежитие студентов-евреев; во время беседы на религиозную тему я спросил студентов:

— Кто из вас верит в Бога?

— У каждого есть свой бог, — ответил один из них уклончиво.

— Это не ответ на мой вопрос. Кто из вас верит, согласно Библии, в Бога Авраама, Исаака и Иакова, в Бога, Который нас создал, а не в того бога, которого мы создали?

— Ну, в такого Бога никто из нас не верит.

— В таком случае я здесь среди вас единственный еврей, — сказал я, смеясь, — потому что я верю в Бога по Библии, в Бога Авраама, Исаака и Иакова. И впредь я буду пытаться обратить вас не в христианскую веру, а прежде, пожалуй, в иудейскую.

Атеизм стал как будто даже типичной чертой еврейского студенчества. Я, конечно, не стану обобщать этого наблюдения, потому что мне известны и иные факты из жизни еврейского народа. Если в 1922 году еврейская молодежь в Одессе устроила в Судный день антирелигиозное шествие мимо синагог с кощунственным криком: „Прочь Бога!“, то справедливость требует упомянуть и тот факт, что этот призыв остался без отклика со стороны верующих. На известном антирелигиозном диспуте с А. В. Луначарским, происходившем в Москве в 1920 году, наряду с нами, оппонентами из христиан, выступал с благородной и смелой защитой веры в Бога упомянутый раввин Я. И. Мазэ.

Но при всем этом я просил бы каждого сознательного еврея ответить па вопрос: верит ли оп в Бога, и притом в Него Одного, всецело живою верою? Ибо, если у нас религия не на первом месте, то ее у пас совсем пет, как справедливо говорит Д. Рескип. Ведь Библия учит прежде всего нравственному единобожию, этическому монотеизму.

И не является ли всякое предпочтение внешнего внутреннему и материального духовному идолопоклонством?

Во всяком случае несомненно то, что еврей, утративший веру в Бога, перестал быть евреем.

Евангелие — как исполнение пророчеств Ветхого Завета

Почему евреи не принимают Нового Завета, свидетельствующего о том, что Мессия уже пришел? Потому ли, что оп „новый“, и они отвергают его под предлогом верности „старому“ Завету? Но разве не сказано у пророка Иеремии: „Вот наступают дни, говорит Господь, когда я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их в тот день, когда взял их за руку, чтобы вывести их из земли Египетской; тот завет Мой они нарушили, хотя Я оставался в союзе с ними, говорит Господь. Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом“ (Иер. 31:31-33).

Не принес ли именно этот новый завет Иисус из Назарета?

Конечно, решение этого вопроса требует от еврея большой внутренней самостоятельности, непредубежденности и свободы от чужого, традиционного мнения: лишь добросовестное исследование вопроса в свете разума и совести, в свете пророчеств Библии подскажет нелицеприятный ответ; но при этом нужно иметь и нравственное мужество, чтобы признать и открыто исповедать то, что является истиною.

Я из личного опыта знаю, что значит верить или не верить под игом привычки или чужого мнения. В ранней юности я верил в Христа, потому что меня так научили. К студенческим годам эта вера поколебалась. Самый вопрос о Личности Христа стал для меня --">