Р. М. Кантор - В погоне за Нечаевым

непосредственно освещают историю покупки III Отделением архива князя П. В. Долгорукова (донесения эти до 1923 года, как оказалось, хранились в Пушкинском доме при Академии Наук). Для настоящего издания, таким образом, представилась возможность использовать эти материалы и соответственно дополнить книгу двумя новыми главами, подробно выясняющими историю покупки архива и рисующими отношение А. И. Герцена к агенту Роману.

И в этой части мы предоставляем слово преимущественно самому агенту. Излагать своими словами его донесения, рассказывать о его деятельности с его же слов — значило бы слепо довериться ему. Материалов, потребных для критической проверки его донесений, весьма мало. В нашем распоряжении нет не только писем, отправлявшихся Роману из Петербурга руководителями III Отделения, но нет главного: всех писем А. И. Герцена, Н. П. Огарева, М. А. Бакунина и др. за 1869—1870 гг. Донесения Романа, обильно цитируемые нами, мы поэтому рассматривали только как сырой материал, над которым будущему историку придется не мало поработать.

В приложениях к настоящему изданию мы впервые публикуем доклад жандармского полковника Николича-Сербоградского об аресте Нечаева и воззвания русских эмигрантов по поводу выдачи его швейцарским правительством России.

Появлением нового издания мы обязаны Центрархиву, с разрешения которого мы книгу выпускаем.

Р. К.

ГЛАВА I Организация погони

Революционное движение, пошедшее, как казалось, на убыль после каракозовского выстрела (4 апреля 1866 г.) под влиянием суровой репрессивной политики III Отделения и особой Следственной комиссии, снова взбудоражило русское общество и правительственные сферы в 1869 г., угрожая принять невиданные до того формы. Правительству, и больше всех, конечно, руководителям III Отделения собственной его величества канцелярии, вследствие полной неожиданности нагрянувших на их головы бед и чрезмерной внешней остроты, которой отличались разыгравшиеся тогда события от прежних, пришлось пережить короткий период непритворной тревоги, опасаясь, если не за судьбы абсолютизма, то, во всяком случае, за жизнь наиболее ревностных и выдающихся его слуг.

Воспользовавшись бурными беспорядками в высших учебных заведениях Москвы и Петербурга, на арену революционной деятельности с шумом выступил пылкий и неукротимый энтузиаст Сергей Геннадиевич Нечаев. Человек решительный, с железной волей, с закаленным характером, с диктаторскими замашками, фанатично верующий в революцию, преданный ей до самопожертвования, стремящийся явно претворить свои мечты в действительность, — такой человек, пусть с макиавеллиевскими принципами, но зато, в глазах своих врагов, серьезный и опасный противник, не мог не привлечь к себе в то время пристального внимания правительства и его главного охранительного органа — III Отделения.

Впервые правительство столкнулось с его именем и деятельностью в начале 1869 г. при производстве расследований студенческих беспорядков. Расследованием этим было обнаружено, что он «был одним из главных деятелей этих беспорядков, и притом таким, — читаем мы в одной справке, составленной в III Отделении, — который воспользовался недовольством студентов за отказ учебного начальства в разрешении им иметь свою кассу для достижения личных своих целей, а именно — изменения существующего государственного строя посредством революции»... Начавшиеся розыски Нечаева оказались тщетными: 4 марта он по чужому паспорту выехал за границу, где, выдавая себя, как известно, за беглеца из Петропавловской крепости и представителя большой несуществовавшей революционной организации, сошелся с Огаревым, Герценом, его, впрочем, недолюбливавшим, и, в особенности, с Бакуниным.

Эмигрантская его деятельность, продолжавшаяся приблизительно до начала сентября того же года (в сентябре он вернулся в Россию), в достаточной мере дразнила и возмущала петербургские сферы. Не потому, конечно, что последние были осведомлены о его ближайших намерениях, переговорах с Бакуниным и т. п.: все, что Нечаев в этот период конспиративно предпринимал за границей, оставалось, по всей вероятности, тайной для них. Но правительство на каждом шагу сталкивалось с его энергичною агитационной деятельностью здесь же, в пределах России. За короткий промежуток времени, например, с марта по конец августа 1869 г., в одном только петербургском почтамте были задержаны 560 --">