Юрий Корочков - Пингвин выходит на связь

поместится, и считали это выгодной торговлей с лопухами русскими. Но тащить в Сибирь металл… Сомнительное занятие, прежде всего потому, что это означало для поселившихся здесь, на месте людей ставить себя практически в полную зависимость от купцов, готовых на такой зависимости нажиться. Говорят, что уже в XIX веке на Аляске белому охотнику ружье продавали по цене стопки шкурок в высоту тог самого ружья… Цена для Алеутов выла вдесятеро больше. Разве могли свободолюбивые и далеко не безрукие казаки с поморами допустить нечто подобное?! Конечно, металл всегда завозился сюда из центральной России, но и столица Сибири никак не могла обойтись без собственного производства.

Когда мы нашли литейный двор и многочисленные кузницы, рядом с которыми громоздились целые горы шлака, я почувствовал глубокое удовлетворение. Единственное, что смущало – шлака и отходов литейного производства было ну ж очень много для города, вся история которого насчитывала меньше века. Невольно возникал вопрос – откуда местные брали руду?! Вокруг не было никаких признаков горной добычи. Я мог бы поверить в железо из «болотной» руды, но в городе массово выплавляли отнюдь не его – главным металлом у местных литейщиков была медь. Об этом неопровержимо свидетельствовали найденные на литейном дворе отходы производства. Оно и понятно. С медью работать гораздо легче, да и основным предметом меновой торговли с местными жителями, если верить сохранившимся документам, были медные предметы утвари.

Неплохо разбирающийся в древней металлургии Алёшка заметил, что местная медь весьма высокого качества, и, похоже, содержит в составе серебро или платину. Значит, поблизости должен быть рудник! Рудник высокосортной медной руды, а может, и платины!

Мы искали его целую неделю. Холод в этих широтах хранит память лет, и если бы рудник существовал, мы нашли бы его. Но мы не обнаружили ничего! Зато нашли волок. Волок, ведший на восток, в глубину Сибири. Там, на небольшой глубине мы увидели остатки баржи, гружёной медной рудой, в которой были даже несколько не очень крупных кусков самородной меди.

Алёшка моментально загорелся идеей найти древние прииски, но Шутов был категорически против. Прирождённый сибиряк, он знал цену местной погоде, знал, что такое зимовка, и не стремился расстаться с жизнью в поисках несуществующих сокровищ. Единственное, чем Иван Николаевич согласился нам помочь, так это обещанием дать телеграмму Витюне в Архангельск с известием, что мы будем ждать его значительно восточнее, скорее всего в районе Енисея. Связь, по прежнему, по радио. Наш позывной «Пингвин».

Самый молодой из ненцев, Василий, согласился провести нас по древнему маршруту, уверяя, что и сейчас по нему иногда ходят рыбаки из остяков. Не буду подробно описывать наш путь, скажу лишь, что без проводника преодолеть его невозможно.

Помню, как мы шли вверх по одной из речек. Всё было ровно так, как и час и два назад, но Василий молча смотрел на берег и беззвучно шевелил губами, как будто читал книгу, понятную ему одному. Он вырос на этих реках. Реки кормили его и его род. И когда он дошёл до нужной страницы, то твёрдо сказал «здесь», и направил ладью к берегу. Сами мы никогда бы не увидели этого старого, поросшего мхом столба, обозначавшего место древнего волока.

Была полночь, но солнце светило ярко, и мы решили продолжать путь. Поднявшись наверх по глинистому пятиметровому склону, мы обнаружили врытый в землю столб, сантиметров тридцати в диаметре. Поросшие мхом бока столба ещё хранили следы некогда накладываемых на него талей, с помощью которых вытаскивали на берег тяжело гружёные кочи.

Мы разгрузили лодку, подвели под корпус тут же сооружённые сани и, по примеру древних поморов, заложили за столб длинные тали. Предполагалось класть на землю две доски и уже по ним, как по рельсам, на катках катить челнок. Но сперва его надо было выволочь на пятиметровый берег с уклоном под 30 градусов! Работали весь день, потов с нас сошло куда поболее семи, но к вечеру лодка стояла на высоком берегу. После ночи, которую все спали как убитые, впряглись в лямки. Нам предстояло преодолеть жалкие 400 метров волока, но что это были за метры! Два дня потогонной работы, а последние двадцать метров пришлось идти сперва по колено, а затем и по пояс в ледяной вязкой грязи, в которой утопали и мы и сани.

Но, наконец, ладья в мелком, сплошь заросшем осокой озерке метров ста в длину. По узенькой протоке с --">