Джон Р. Хейл - Властелины моря

знаменитый его проект — Пирей, где и поныне, на территории современного порта, можно увидеть заложенную им сетку (решетку) улиц.

Золотой век Афин был также веком триеры. В борьбе за господство на море афиняне сталкивались с множеством соперников — персами, финикийцами, спартанцами, сицилийцами, македонянами, даже с пиратскими флотилиями. Морское сражение, или навмахия , приходилось вести в спокойных водах, а при штиле парусник беспомощен. Мачты и паруса были настолько не нужны триерам в баталиях, что перед их началом оснастку снимали и оставляли на берегу. С другой стороны, штиль был условием совершенно необходимым, ибо нижний ярус триеры располагался прямо над ватерлинией. Лучше всего бой было вести ранним утром. Чуть задует ветер, и сражение приходилось прекращать. Ночевала команда на берегу, так как сражения проходили близ суши. Очень важно для афинян было держать под контролем не только морские пути, но и сотни сухопутных стоянок на песчаных берегах, где имелись запасы пресной воды.

В отличие от судов с округлыми бортами, так называемых holkas (грузовое морское судно, которое могло перевозить и жидкие грузы, например, вино или оливковое масло) — тяжелых, остойчивых парусников с глубоко сидящим килем и просторными трюмами, триеры проводили на море примерно столько же времени, сколько и на берегу. Даже оставляя в стороне повседневные нужды большой команды, приходилось, и тоже едва ли не каждый день, сушить корпус, иначе древоточцы и корабельные черви быстро бы сделали свое дело (именно по этой причине грузовые суда обшивали жестью, но для триер это не подходило — слишком увеличился бы вес). В общем, греческая триера — это морской дьявол-амфибия, режущий морскую волну в дневное время, расправляющий парус, как крыло, при ветре и возвращающийся на берег с закатом солнца. Дома, в закругленных бухтах Пирея, усталая команда тянула триеры вверх по каменному настилу, под своды обнесенного колоннами дока. Тут суда, подобно рысакам в конюшне, отдыхали, покуда из народного собрания не последует приказ на очередной выход в море.

Вопреки распространенному заблуждению гребцы на этих боевых судах вовсе не были рабами, прикованными к веслам цепями. Начало этой популярной легенде положил в своем романе «Бен Гур» Лью Уоллес, а новое дыхание она получила с публикацией «Самого замечательного в мире рассказа» Редьярда Киплинга, в центре которого стоит галерный раб древности, возродившийся в облике лондонского клерка. Ну и уж едва ли не бессмертие обрел этот миф в тысячах карикатур. Подобно рогам на шлемах викингов, это заблуждение в какой-то момент зажило собственной жизнью. Иное дело, что образ изможденного полуобнаженного галерного раба возник не в античной Греции, но в средневековой и ренессансной Европе, а точнее — в моряцкой среде арабов и турок времен Оттоманской империи. Ведя родословную «битников» от рабского труда античных гребцов, Джек Керуак в своем романе «Ангелы тоски» поэтически убедителен, но историческую правду он нарушает:

«Ритм везде. Ритм. Все, что нужно выдерживать, это ритм. Ритм сердцебиения. Это как ритм, в котором покачивается мир и какой в древних цивилизациях выдерживали гребцы-невольники на галерах».

Точно так же мало чего общего имеет опыт афинских моряков с корабельной жизнью, известной современным читателям по картине британского флота, воспроизведенной то ли в документально-исторической (Горацио Нельсон), то ли в художественной (Хорнблауэр, Обри, Мэтьюрин) форме. Уинстон Черчилль якобы заметил как-то, что английский флот со всеми его традициями — это «не что иное, как ром, содомия и бич». Что касается последнего, то афинские гребцы немедленно выбросили бы за борт любого офицера, взявшегося за плетку. Триера отнюдь не представляла собой тигль, в котором кипела взаимная ненависть высокомерных командиров и недовольной команды. Силой сюда никто никого не загонял, а бунт был событием исключительным.

Когда народное собрание призывало афинян к новым морским сражениям, гребцы были свободными людьми, более того, в большинстве своем гражданами. Они гордились флотом и ценили предлагаемые им возможности получать постоянное жалованье и добиваться политического равноправия. В пору критических испытаний все свободные афиняне мужского пола, достигшие совершеннолетия — богатые и бедные, граждане и не-граждане, знать (всадники) и простые ремесленники, — поднимались на борт --">