Джеймс С. Скотт - Против зерна: глубинная история древнейших государств

жизни»^[1]) и жизненные практики безгосударственных народов, особенно в Юго-Восточной Азии, которые до недавнего времени избегали поглощения государством (в книге «Искусство быть неподвластным. Анархическая история высокогорий Юго-Восточной Азии»^[2]).

Иными словами, перед вами вторичный проект смущенного автора. Как таковой он не порождает нового знания, его цель, в самом амбициозном ее выражении, – соединить имеющиеся данные таким образом, чтобы прочерченные связующие их линии помогли что-то лучше понять или навели на размышления. Достигнутые в последние десятилетия поразительные успехи в нашем познании позволили радикально пересмотреть или полностью отказаться от того, что мы считали достоверным знанием о первых «цивилизациях» на аллювиальных равнинах Месопотамии и в других регионах. Мы полагали (в той или иной мере, но большинство из нас), что одомашнивание растений и животных прямо вело к оседлому образу жизни и земледелию. Однако оседлый образ жизни возник задолго до первых случаев одомашнивания животных и растений: оседлость и одомашнивание появились по крайней мере за четыре тысячелетия до того, как оформилось нечто похожее на деревни. Оседлый образ жизни и первые государства считались следствием развития систем орошения и появления городов. Однако на самом деле все было наоборот: как правило, города и системы орошения были результатом избытка болотистых территорий. Мы считали, что оседлость и земледелие мгновенно положили начало государственному строительству, но оказывается, что города неожиданно появились намного позже оседлого земледелия. Мы полагали, что земледелие было великим шагом к обеспечению благосостояния, пропитания и отдыха, но, оказывается, все было ровно наоборот. Государства и первые цивилизации считались центрами притяжения, привлекавшими людей своей роскошью, культурой и возможностями. В действительности же первые государства были вынуждены захватывать большую часть своего населения и удерживать его с помощью разных форм рабства, а также страдали от эпидемий по причине своей перенаселенности. Первые государства были хрупки и склонны к разрушению, а следовавшие за их распадом «темные века» часто означали реальное улучшение условий жизни людей. И, наконец, появились веские аргументы в пользу того, что жизнь за пределами государств, т. е. «варварство», часто была намного проще, свободнее и полезнее для здоровья, чем жизнь по крайней мере неэлитных групп внутри цивилизаций.

Я не питаю иллюзий, что написанное мною станет последним словом в истории одомашнивания, становления первых государств или их взаимоотношений с населением в центральных районах. Я преследую две цели: первая и более скромная состоит в кратком изложении наиболее достоверных данных по перечисленным вопросам и в оценке того, что это изложение дает нам для понимания становления государств и их влияния на человека и экологию. Это чрезвычайно амбициозная задача, и я пытался следовать тем стандартным принципам этого жанра, что заложили Чарльз Манн («1491»)^[3] и Элизабет Колберт («Шестое вымирание»)^[4]. Моя вторая цель, и здесь мои «местные проводники» должны сработать безупречно, заключается в том, чтобы сформулировать серьезные и наводящие на размышления выводы, с которыми, как мне хочется верить, «будет здорово согласиться». Иными словами, я полагаю, что максимально широкую трактовку одомашнивания как контроля за воспроизводством можно использовать не только в отношении огня, растений и животных, но также рабов, подданных государства и женщин в патриархальной семье. Я считаю, что злаковые культуры практически повсеместно имеют те уникальные характеристики, что сделали их основным налогооблагаемым товаром, необходимым для раннего государственного строительства. Я убежден, что мы непростительно недооценивали важность (инфекционных) заболеваний, обусловленных скученностью населения в демографически хрупких первых государствах. В отличие от многих историков, я задаюсь вопросом, не были ли массовые исходы из центров первых государств чаще благом для здоровья и безопасности их населения, чем «темными веками», свидетельствующими о крахе цивилизаций. И, наконец, я хочу понять, не объясняется ли выбор населения, которое оставалось за пределами государственных центров (или сбегало сюда) на протяжении тысячелетий после основания первых государств, тем, что условия --">