Борис Клейн - Политика США и "дело врачей"

показания, что президент Трумэн якобы одобрил "План внутреннего удара", предусматривавший уничтожение Кремля с помощью новейших атомных снарядов, которыми выстрелят из окон американского посольства. Несмотря на абсурдное содержание, этот провокационный "план" в феврале 1952 г. привлек внимание Сталина¹¹. Нет уверенности, что кто-нибудь предупредил Кеннана о новой угрозе. Но действия его не могли быть предприняты только по собственной инициативе, как он их объясняет в воспоминаниях.

26 сентября 1952 г. в "Правде" появилась редакционная статья, в которой сообщалось о том, что американский посол, прилетевший в Западный Берлин из Москвы, сделал клеветническое заявление для прессы и показал себя лжецом и заклятым врагом СССР. Главным, что возмутило Кремль в интервью Кеннана, было сделанное им сравнение положения американцев в Москве с той ситуацией, когда он в 1941 - 1942 гг. был интернирован нацистами в Германии. В итоге Кеннан оказался "персоной нон грата", ему даже не разрешили лично вывезти из посольства свою жену и детей¹².

18 декабря 1952 г. зам. министра обороны США В. С. Фостер обратился к СПС с письмом, в котором говорилось, что разведка нащупала по ряду направлений "болевые точки" СССР, но вопрос в том, как эффективнее использовать эти сведения. Желательно, чтобы директор СПС привлек свой аппарат и соответствующие агентства для изучения: какие конкретно акции США за последние полтора года затронули чувствительные места коммунистической системы. Результатом объединенных усилий спецслужб явился датированный 9 февраля 1953 г. секретный отчет "Советская уязвимость"¹³. Раздел "Подрывная политика США" описывает две акции, вызвавших особенно острую реакцию советских властей.

Во-первых, это принятый Конгрессом в октябре 1951 г. "Закон об обеспечении взаимной безопасности", в соответствии с которым выделялось до 100 млн. долларов на поддержку лиц, проживающих в коммунистических странах, или перебежчиков из СССР и его сателлитов, которые захотят участвовать в действиях вооруженных сил НАТО или в обеспечении безопасности США. Во-вторых, это предвыборная речь Эйзенхауэра 25 августа 1952 г., в которой он призвал к поддержке полного "освобождения" всех советских сателлитов.

Описывая реакцию советского блока, авторы отчета перечисляли дипломатические шаги, бурные протесты, полномасштабную пропаганду ненависти к США, призывы к населению усилить "бдительность" - и, на этом фоне, шквал "шпионских процессов" в Восточной Европе. Комментируя речь Эйзенхауэра, "Правда" 29 августа 1952 г. нарисовала алармистскую картину будущей американской политики, в случае если он будет избран. Перечислив территории, которые он запланировал "освободить", газета предупредила, что такая установка может продиктовать советскому народу "военное решение". Разведки докладывала, что среди населения в советской орбите оживились надежды на скорое "освобождение". Кремль озабочен подрывной деятельностью США, особенно против режимов в странах-сателлитах. Чтобы развеять надежды на успех Америки, наряду с кампанией "повышенной бдительности" инсценируются различные "разоблачения" и "ликвидации" американских шпионских сетей.

Таким образом, обострение "холодной войны" со второй половины 1951 г. проявилось в растущей наступательности американской внешней политики и соответственно в усилении антизападного репрессивного курса внутри советского блока. Это и предопределило, как можно заключить, выбор времени для фабрикации "дела врачей" и придания ему максимальной международной огласки. Вряд ли можно сомневаться, что на широком фронте явного и тайного противоборства главной мишенью Сталина являлись США. Но советский диктатор тоже вел психологическую войну, и, подобно своему противнику, он искал слабые места, чтобы нанести чувствительный удар.

Судя по тому, какой оборот приняли события, советская стратегия строилась в расчете на то, что Америка, как и в дореволюционные времена, окажется наиболее чувствительной в "еврейском вопросе".

Переданное по московскому радио 13 января 1953 г. сообщение ТАСС было воспринято в Вашингтоне как чрезвычайное событие и вызвало немедленную реакцию. Меморандум, подготовленный в этот день для помощника директора СПС Тэйлора ответственным сотрудником его ведомства Норбергом, является первым по времени, и начинался он так: