Николай Владимирович Вехов - Неизвестные русские экспедиции в Южную Америку Terra del Fuego: Путешествие Николая Михалйовича Альбова по Патагонии и Огненной Земле (статья)

перевал, надеясь увидеть оттуда озеро и бухту Лапатайя, но… обнаружил лишь уходящие под горизонт покрытые лесом холмы. Надеясь увидеть хотя бы что–то обнадеживающее, он взобрался еще выше, на большую вершину. О, ужас, и отсюда тоже одни холмы, покрытые лесом до горизонта. Его уже начало одолевать отчаяние. Нужно было залезть еще куда–то, чтобы получше разглядеть путь вперед. Даже с высокого дерева ничего хорошего он не увидел. Куда идти? Он уже прекратил думать о Лапатайе, лишь бы выбраться из этой ловушки.

И Н. Альбов побрел наудачу. Местность слева от него стала понижаться, так может быть, рядом море? Николай Михайлович скорее бежал, чем шел. В таком темпе прошел час. Тогда путешественник решил подняться на ближайшую к нему вершину и оглядеться. И о, радость, вдали блеснул залив моря! «Я был спасен. Раз я на берегу моря — то гарантирован от голодной смерти; я мог прожить несколько дней, питаясь только ракушками». Так думал русский ботаник, принявший сразу облик огненно–земельского Робинзона, хотя бы в мыслях. Выйдя к заливу, он ясно понял, это — не залив у Лапатайи. А что же это за место? Где он очутился? Увидев начало залива, Н. Альбов решил отправиться туда. Вскоре береговые утесы обернулись и вынудили его залезть в лес. Но тут он опять стал, как слепой. Впереди маячила крутая лесистая возвышенность. Уж оттуда–то наверняка видна эта злосчастная Лапатайя. Подъем крутой, тяжелый, сапоги промокли. Близился вечер. Вместо 4–5 часов пути, как предрекали ему в Ушуайе, на деле выходит уже вторые сутки. Ночевать тут, на вершине? Без воды, да еще пошел дождь. Нужно было спускаться вниз, к ручью. Пока Альбов шел, подсчитал: за 8 часов хода, наверняка, сделал километров 30, не меньше. А во рту с утра маковой росинки, кроме малюсенькой плитки шоколада, не было.

Спустившись к ручью, Альбов решил развести костер. Новая трагедия — спички промокли. Он закрылся буркой, по которой барабанил дождь. Чиркал спичками, они не зажигались. Осталась одна. От нее зависела его дальнейшая жизнь. «Какими заботами окружил я ее. Я обернул ее трутом, который был, по счастью, сух, чтобы не пропала даром ни малейшая искорка. В другой руке я держал наготове стеариновый огарок, чтобы принять огонь». Ему повезло, спичка зажглась, высекла огонь. Теперь путешественник был с теплом. Н. Альбов развел небольшой костерок. Огонь подбодрил путника. Бурка промокла насквозь, и теперь уже под ней лило, как и на улице. Отчаяние стало одолевать Н. Альбовым. Но твердая вера в «Верховное Существо, в Его справедливость и Его непреложные законы придала мне силы». С нетерпением дождавшись следующего утра, путешественник соорудил нехитрый завтрак; опять тот же стакан горячего шоколада и галета подкрепили его. На месте своего вынужденного ночлега он оставил визитную карточку: «Вышел из Ушуайи в Лапатайю 26 марта и потерял дорогу».

После этого Н. М. Альбов тронулся в путь. Вышел на торфяниковую поляну, впереди которой торчала безлесная вершина. Поднявшись на нее, обнаружил, что вершина все–таки покрыта буковым лесом. С нее открывался великолепный вид. А озера Лапатайи все не было видно. Но, к счастью, Николай Михайлович разглядел береговую линию, широкую долину реки и… свою прежнюю дорогу. Спустившись с хребта, он даже нашел свою первую стоянку. До ночи оставалось 3 часа, ботаник–путешественник сумел разжечь костер, обсушиться, поужинал — полугнилое вяленое мясо он запил консервированным молоком, выпил горячего шоколада. Потом завернулся в свою знаменитую кавказскую бурку и заснул, сраженный борьбой с двумя бессонными ночами. Через 4 часа пути на следующий день он гордо вступил в Ушуайю, где его появление встретили как сенсацию.

Экспедиция возвратилась в Буэнос — Айрес 3 мая 1896 г. С ней прибыли 70 ящиков с коллекциями и много всяких других сборов. Так завершилась первая в истории России и Аргентины экспедиция, в которой принял участие русский ученый. Вернувшись в Музей, Н. Альбов завершил свой титанический труд — «Опыт сравнительного изучения флоры Огненной Земли», принялся за перевод его на французский язык. Перевод сделал сам за несколько дней. Измотанный экспедицией и нудным писанием «Флоры» Альбов решил отдохнуть, поехал в Уругвай, к директору Национального музея профессору Аречавалета. Тут силы его оставили, русский ученый, подкошенный давней болезнью, совсем ослаб и 24 декабря 1897 г. умер. В далекой Ла — Плате южноамериканские коллеги до сих пор чтят память о --">