Роберт Фолкон Скотт - Дневник полярного капитана

вышло в море 29 ноября. Свой дневник он начал писать с 1 декабря.

Описывая вид судна, нагруженного всем необходимым для такого путешествия, он говорит:

«Внизу, насколько мы могли ухитриться, все было плотно заставлено и упаковано… Пятнадцать лошадей стоят рядышком, лицом к лицу, семь с одной стороны и восемь с другой, а посередине помещается конюх. И все качается, качается непрерывно, повинуясь неправильному, ныряющему движению судна… Какая пытка для бедных животных выносить это день за днем, по целым неделям!

Собак всего тридцать три. Их нам поневоле приходится держать на цепи. Насколько возможно, они пользуются прикрытием, но положение их весьма незавидно. Волны беспрестанно ударяют о борт судна и рассыпаются дождем холодных брызг. Собаки сидят, повернувшись спиной к борту, но на них обрушивается холодный душ, и вода струей сбегает с них. Жалко смотреть на них, они ежатся от холода, и вся их поза выражает страдание. Иногда бедняжки даже взвизгивают, и вообще вся эта группа животных представляет очень унылую, печальную картину».

В кают-компании (общей каюте) было тесно, и все едва умещались за столом. На судне было 24 офицера, но обыкновенно двое или трое отсутствовали, потому что стояли на вахте.

Пища была простая, но питательная. «Удивительно, – восклицает Скотт, – как наши два буфетчика умудряются сделать всю работу вовремя, и посуду вымыть, и каюты убрать, и при этом они всегда готовы услужить каждому и неизменно веселы и приветливы».

Морская болезнь, конечно, давала себя чувствовать. Но большинство команды состояло из бывалых моряков, уже привыкших к ней. Больше всех, по-видимому, страдал от нее фотограф Понтин. Тем не менее он не прекращал работы, хотя и должен был неоднократно нагибаться к борту. Пластинки он проявлял, держа в одной руке ванну, где промывал их, а в другой – таз, на случай припадка морской болезни.

2 декабря был день тяжелых испытаний, свирепствовал сильный шторм и волны заливали палубу. В такие минуты приходилось цепляться руками за что попало, чтобы не быть унесенным за борт. Буря не унималась весь день и всю ночь. Опасность возрастала, потому что засорились насосы в машинном отделении и вода поднялась выше люков. Старший кочегар Лэшли, стоя по самую шею в бурлящей воде, упорно работал, стараясь прочистить насосы, но ничто не помогало: тяжело нагруженное судно сидело глубоко и могло погрузиться в воду сверх меры, а это было очень опасно. Все, стоя почти по пояс в воде, работали день и ночь, вычерпывая воду. Офицеры и команда не теряли, однако, бодрости и даже пели за своей работой. Ночью утонула собака и околела лошадь. Волной иногда уносит собаку, и ее удерживает только цепь. Но в таких случаях собаке грозит удушение, если не подоспеет помощь. Одну из них так и не смогли спасти – она задохнулась.

Другую волна унесла с такой силой, что цепь порвалась, и собака исчезла за бортом. Но следующая волна каким-то чудом принесла ее обратно и бросила на палубу. Собака эта осталась жива и здорова.

На другой день буря прекратилась, и можно было привести в известность ущерб, который она причинила. Погибли две лошади и одна собака и, кроме повреждения бортов судна, волнами унесло 10 тонн угля, много керосина и ящик спирта для научных препаратов.

Погода исправилась, но пострадавшие во время шторма лошади причинили Скотту большое беспокойство. «Сомневаюсь, чтобы они могли вынести еще такую бурю, не оправившись совершенно, – замечает Скотт. – Декабрь в море Росса, где мы находимся, должен быть хорошим месяцем и всегда был таковым, но все же надо быть готовым ко всему, и я очень беспокоюсь за наших животных».

Девятого декабря, в шесть часов утра, показались айсберги и сплошные плавучие льды. Скотт не ожидал встретить такой лед раньше 66-го градуса широты. Зато качка прекратилась, и все почувствовали облегчение после недавних бурных дней. Но этот лед грозил задержать плавание. Действительно, лед становился плотнее, и, казалось, невозможно было пробиться через него. Однако перемены наступали постоянно.

«Я почти всю ночь не ложился, – пишет Скотт 13 декабря. Никогда я не испытывал таких быстрых и резких перемен, которые страшно действуют на нервы. Ничто так не утомляет, как необходимость приспособляться к постоянно меняющимся условиям. Один час все как будто хорошо, в следующий же положение снова кажется безвыходным. Просто не знаешь, на что --">