Автор неизвестен - Лесной исчезнувший мир. Очерки петербургского предместья

атмосферу.
Читатель найдет на страницах настоящего издания немало имен живших здесь выдающихся ученых и
педагогов, узнает об их судьбах, порой уводивших далеко от родных кленов и акаций. Без этого
«человеческого фактора» история Лесного была бы не то что неполной – немыслимой.
Особо следует отметить роль Лесного в отечественной литературе. Вот несколько разрозненных
фактов. В начале восьмидесятых годов девятнадцатого века где-то здесь помещалась редакция журнала
«Полярная звезда». От знаменитого одноименного альманаха декабристов он был весьма далек не только
во времени: издатель новой «Полярной звезды» Салиас (Е.А. Салиас-де Турнемир, 1840/42—1908) слыл
отъявленным реакционером. Что и дало повод злоязычному поэту-сатирику Дмитрию Минаеву
(1835–1889) сочинить в 1881 году балладу под названием «Заговор в Лесном». Далекая по тем временам
петербургская окраина выглядела в ней весьма устрашающе:
Здесь и там сугроб саженный,
Холод, глушь и тишина.
Запушились снегом елки…
Непробудно-поздний час…
В парке рыщут только волки
И издатель Салиас.
Их-то, волков, и пригласил Салиас к сотрудничеству – чтобы «либералов всех кусать». Завершается
баллада грозным предупреждением:
Не советую на тройке,
Господа, скакать в Лесной:
Могут кончиться попойки
Там катастрофой одной.
Либералов вкусно мясо,
Нынче ж кто не либерал? —
Так что волки Салиаса
Вас съедят и – кончен бал.
На страницах книги читатель найдет имена таких известных в свое время, а ныне забытых
литераторов, как автор исторических романов и публицист Василий Брусянин (1867–1919), детская
писательница Клавдия Лукашевич (1859–1937).
К.И. Чуковский в своих воспоминаниях оценивает ее творчество критически, приводит саркастический
отзыв A.M. Горького о ее произведениях. Однако предлагаемая книга напоминает читателю, что именно
-4-

Клавдия Владимировна написала в 1921 году А.В. Луначарскому о феноменально одаренном
двенадцатилетнем мальчике Мите Шостаковиче с просьбой обратить на него внимание и назначить
необходимый паек, без которого «наш дорогой мальчик очень худ, бледен, в нем развивается усиленная
нервозность и что всего страшнее – острое малокровие»…
В знаменитой пьесе времен Великой Отечественной войны «За тех, кто в море» известного советского
писателя Бориса Лавренева (1891–1959) есть обаятельный образ женщины-врача Евгении Сергеевны
Шабуниной. Здесь все подлинно – имя, отчество, фамилия, профессия. Доктор Е.С. Шабунина –
представитель одной из славных династий лесновской интеллигенции – действительно существовала:
Борис Лавренев еще в 1926 году лечился у нее в Мечниковской больнице от последствий ранения,
полученного на Первой мировой войне, и впоследствии «перенес» свою героиню из двадцатых годов в
сороковые. Евгения Сергеевна до этих лет дожила, продолжала работать, состояла с Лавреневым в
переписке.
Наконец, уже на моей памяти, в пятидесятых годах, в зале Политехнического института проходили
ежегодные вечера студенческой поэзии, с них (именно здесь, в Ленинграде, а не в Москве, как многим
представляется) начинался общероссийский поэтический «бум» времен легендарной «оттепели». Лесной
все еще считался далекой окраиной, куда добирались в переполненных трамваях, воспетых студентомполитехником Виктором Берлиным:
Влез.
А в вагоне – ни вдоха, ни выдоха.
Нет человека в лепешку не сжатого.
Но будешь летать
от входа до выхода,
Ломая чертеж
и ругая вожатого…
На этом собственно стих обрывая,
Хочется сказать такие слова:
Да здравствуют
наши
любимые трамваи:
Девять,
восемнадцать,
тридцать два!
Однако ни расстояния, ни давка в переполненных вагонах не останавливали любителей поэзии: зал
бывал всегда переполнен. Газеты писали с удивлением: три часа звучат стихи – и никто из зала не уходит!
Именно здесь вкусили свои первые «минуты славы» известные впоследствии поэты, а тогда студентыгорняки Александр Городницкий, Владимир Британишский. Леонид Агеев, «герценовец» Александр
Кушнер и другие. У меня – тоже участника тогдашних вечеров, представлявшего Ленинградский
университет, – сохранился сборник стихов, прочитанных на вечере 1954 года. Бледная, но вполне читаемая
машинописная копия. По нынешним временам – драгоценность, раритет: тираж – единицы, ведь никаких
компьютеров-принтеров тогда не было, да и не поощрялось, мягко --">