Леонид Петрович Крысин - М. В. Панов — социолингвист

заместитель директора по кадрам, шагающий экскаватор и т. п., не сокращаемые до слоговых или инициальных аббревиатур.

Антиномия системы и нормы разрешается то в пользу системы — и тогда в узус допускаются формы, соответствующие системным возможностям языка, но противоречащие нормативной традиции, — то в пользу нормы, и тогда формы, разрешаемые системой, норма «отфильтровывает», оставляя в употреблении одни и запрещая другие. Например, в современном просторечии двувидовые глаголы подвергаются процессу имперфективации: от глаголов использовать, атаковать, мобилизовать, организовать и под. образуются формы использовывать, атаковывать, мобилизовывать, организовывать. Некоторые из этих форм (например, атаковывать, организовывать) допускаются в литературное употребление, однако в целом традиционная норма активно противится подобным инновациям (о нормативной оценке таких глагольных образований см., в частности, Обнорский 1935). Не исключена возможность, что в будущем, на следующих этапах развития русского языка имперфектные формы двувидовых глаголов (само образование которых не противоречит возможностям русской морфологической системы и свидетельствует о действии в языке тенденции к установлению одно-однозначных соответствий между формой языковой единицы и ее содержанием) войдут в литературное употребление, сделаются нормативными (подробнее об этом см. Мучник 1961, Русский язык… 1968, III, §68).

Характерная для современной морфологии экспансия флексии ‑а (‑я) в именительном падеже множественного числа существительных мужского рода, распространение ее на все более широкий круг этих существительных — пример разрешения конфликта между системой и нормой в пользу системы. Однако в разных сферах русского национального языка этот процесс реализуется с неодинаковой степенью полноты: для профессиональной речи формы на ‑а (‑я) естественны и органичны (ср. взвода́ в языке военных, пеленга́ — у моряков, супа́ и торта́ — у поваров и кондитеров и т. п.), не менее частотны они в просторечии, где возможны даже очередя́, площадя́ вместо очереди, площади, (т. е. экспансии флексии ‑а́ (‑я́) подвержены и существительные женского рода), а литературный язык, во-первых, тщательно фильтрует эти формы, пропуская в употребление одни и отсеивая другие, и, во-вторых, значительную часть уже допущенных в оборот форм ограничивает по сфере употребления (ср. словарные пометы типа «разг.», «прост.», «проф.», которыми снабжаются многие формы на ‑а́ (‑я́).

Антиномией кода и текста М. В. Панов обозначил противоречие между набором языковых единиц (фонем, морфем, слов) и текстом, который строится из этих единиц. Чем меньше набор единиц, тем длиннее должен быть текст, и наоборот. В развитии языка действуют две противоборствующие тенденции: к сокращению — и, значит, упрощению — кода (набора единиц, знаков) и к сокращению, т. е. упрощению, текста. Разрешается это противоречие то в пользу кода, то в пользу текста.

Известный пример сокращения набора знаков в современной русской лексике — постепенное вытеснение из речевого оборота слов шурин, деверь, золовка и появление на их месте описательных наименований брат жены, брат мужа, сестра мужа. В последнее время такому вытеснению стали подвергаться и некоторые другие термины непрямого родства: вместо тесть все чаще говорят отец жены, вместо свекровь — мать мужа, вместо свекор — отец мужа; заметим, однако, что слову теща, которое в русской культурно-речевой традиции осложнено множеством коннотативных связей, подобное вытеснение, по-видимому, не грозит.

Пример увеличения кода: заимствование иноязычных слов для обозначения понятий, которые по-русски могут быть названы только описательно: блюминг — вид прокатного стана, свитер — вязаная фуфайка, надеваемая через голову, круиз — морское путешествие и т. п. (см. об этом Крысин 1968, 26—30). Можно было бы в подобных случаях обойтись и без заимствований, не увеличивая число знаков словарного кода. В таком случае пришлось бы пойти на удлинение текста — из-за употребления описательных оборотов, обозначающих указанные понятия. Характерно, что в русском языке 20‑х годов преобладали описательные, «разъясняющие» наименования, что было вполне понятно и оправданно в условиях демократизации литературного языка, приобщения к нему широких масс людей, которые раньше не владели литературной нормой (увеличение словаря --">