Людмила Владимировна Зубова - Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020

камня над головой,

как машина падает на Литей…

и шумит летейской травой.

Анджей Иконников-Галицкий. «Лает лампочка, и весь город спит…» ^[23] ;

На фиолетовом лице

Четвертый седовлас

Носил морщины мудреца

Свинец храня для глаз

Анри Волохонский. «Дом и река» ^[24] ;

Сперва как венценосная змея

Смотря со стороны иду к вам я.

Ходя в яйце змеи пернат зарытый

Спит – как бы херувим, во мне сокрытый

Анри Волохонский. «Павлин асана» ^[25] ;

В просторе том предел для ок

Невидим ибо там

Нигде не рдел ни солнца сток

Ни звездная желта

Анри Волохонский. «Последняя видимость» ^[26].

Обратим внимание на то, что ударение в авторском неологизме желта соответствует употреблению кратких прилагательных в предикативной, а не в атрибутивной функции.

Встретилось и существительное мужского рода желт:

Хлебушка краюху мне, черной сладости огней

над летящей в ночь рекой, я и сам еще такой.

Молока, что солнца желт разливает цвет парной.

Что ты чертик, что божок, ты сегодня не за мной.

Давид Паташинский. «Хлебушка краюху мне, черной сладости огней…» ^[27].

Краткие прилагательные бывают омонимичны не только существительным, но и наречиям, соответственно в поэзии встречается их синкретическое представление:

свобода, значит… сова, не видя стекла,

ткнется в окно деревянно – и отлетает в угол…

в славянском шкафу, где заперты наши дела

всё еще снится гражданская красная вьюга

Виктор Кривулин. «Сова на шкафу» ^[28].

Следующий пример демонстрирует двойственную грамматическую принадлежность слова в позиции анжамбемана – стихового переноса, когда границы строки не совпадают с границами предложения или синтагмы:

затем приснится солнце горячо

роняющее жидкую корону

когда я подошел и тронул

за каменное тонкое плечо

Давид Паташинский. «пришел домой свеча одна горит…» ^[29].

Слово горячо здесь можно прочитать и как краткое прилагательное, и как наречие.

На границе строк возможна и потенциальная субстантивация наречия, омонимичного прилагательному:

Но с ним хозяин не играет

И в блюдечко не наливает

С бараньим мясом горячо

Бурлящее в горшке харчо

Михаил Крепс. «Русский Пигмалион» ^[30].

В обоих примерах потенциальная субстантивность слова горячо получает сильную рифменную поддержку существительными плечо и харчо.

Несовпадение ритмической структуры текста со структурой синтаксической является решающим фактором грамматического синкретизма, свойственного слову тихо в таком контексте:

У медведихи и ухо

слышит дышащее тихо

тёплое, теплее пуха,

эхо —

и лесное мухо,

и заплаканное мыхо

ходят в лабиринтах слуха

в мягких тапочках из меха.

Екатерина Боярских. «Малая медведиха» ^[31].

Причастие дышащее – это слово, которое может активизировать и глагольные, и адъективные свойства. И те и другие оказываются релевантными в пределах строки (дышащее [как?] тихо и дышащее [что?] тихо). Приоритетно, конечно соответствующее норме прочтение слова тихо как наречия. Однако автор настойчиво вводит в текст существительные на -хо: эхо, мухо, мыхо, на фоне которых и слово тихо может быть воспринято как существительное.

В другом тексте слова тихо, душно и тошно тоже грамматически двойственны в позиции анжамбемана:

Быт заедало. Тикать

переставал быт,

и становилось тихо

на цыпочки копыт,

подслушивая в отдушину.

Но бил из скважины ключ,

и становилось душно

на корточки, и коклюш

хрипел из петли вязанья,

а в двери, где только мог,

меж тумбочкой и Рязанью

врезался дверной замок,

и становилось тошно

навыворот, за порог

Владимир Строчков. «Баллада о проходном дворе» ^[32].

В сочетаниях становилось тихо и становилось душно это безличные предикативы (слова категории состояния), а в сочетаниях становилось <…> на цыпочки, становилось <…> на корточки – существительные.

Форма становилось проявляет себя при безличных предикативах тихо, душно как безличный глагол, а при существительном – как --">