Феликс Феодосиевич Кузнецов - «Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

изданном в 1988 году в Лондоне, читаем: «С 1928 года по 1940 под именем Шолохова (подчеркнуто мной. — Ф. К.) публиковался роман в 4-х книгах “Тихий Дон”... В 1974 году Солженицын возобновил догадки, существовавшие в конце 20-х гг. о том, что настоящим автором этого романа являлся Федор Крюков, умерший в 1920 году, известный казачий офицер, который, очевидно, не мог опубликовать сам как “белогвардеец”. По этим соображениям, только 5% двух первых частей (видимо, книг? — Ф. К.) романа и 30% двух последних принадлежали перу Шолохова»².

Эти выводы были сделаны В. Казаком на основании подсчетов литературоведа Д* (как позже стало известно, — псевдоним И. Н. Медведевой-Томашевской) в книге «Стремя “Тихого Дона”» (Париж, YMCA-Press, 1974), где выдвигалась гипотеза (подчеркнем: гипотеза!), будто автором «Тихого Дона» был донской писатель Ф. Д. Крюков, а Шолохов являлся лишь его соавтором.

Поводом для реанимации слуха явилась все та же молодость автора «Тихого Дона», недостаток жизненного опыта и формального образования, в силу чего Шолохов, по убеждению его оппонентов, не мог в свои 23 года написать произведение такого масштаба, как «Тихий Дон». К этому прибавилась еще и политическая позиция: Шолохов представлялся твердолобым комсомольцем, чоновцем (бойцом частей особого назначения по реквизиции у крестьян хлеба), — хотя ни тем, ни другим он никогда не был, — да к тому же еще не казаком, а иногородним, и по этим причинам никак не мог написать произведение, защищающее казачество. Приводились и другие, противоречащие истине доводы, вроде того, что Шолохов с полным равнодушием относился к редакционной и цензурной правке романа, с легкостью соглашаясь на любые изменения, как бы не считая роман своим.

В известном предисловии к книге «Стремя “Тихого Дона”» А. Солженицын писал: «С самого появления своего в 1928 году “Тихий Дон” протянул цепь загадок, не объясненных и по сей день. Перед читающей публикой проступил случай небывалый в мировой литературе. 23-х летний дебютант создал произведение на материале, далеко превосходящем свой жизненный опыт и свой уровень образованности (4-х классный). Юный продкомиссар, затем московский чернорабочий и делопроизводитель домоуправления на Красной Пресне опубликовал труд, который мог быть подготовлен только долгим общением со многими слоями дореволюционного донского общества, более всего поражал именно вжитостью в быт и психологию тех слоев. Сам происхождением и биографией “иногородний”, молодой автор направил пафос романа против чуждой “иногородности”, губящей донские устои, родную Донщину, — чего, однако, никогда не повторил в жизни, в живом высказывании, до сегодня оставшись верен психологии продотрядов и ЧОНа. Автор с живостью и знанием описал мировую войну, на которой не бывал по своему десятилетнему возрасту, и гражданскую войну, оконченную, когда ему исполнилось 14 лет. Критика сразу отметила, что начинающий писатель весьма искушен в литературе, “владеет богатым запасом наблюдений, не скупится на расточение этих богатств” («Жизнь искусства», 1928, № 51; и др.). Книга удалась такой художественной силы, которая достижима лишь после многих проб опытного мастера, — но лучший первый том, начатый в 1926 году, подан готовым в редакцию в 1927 году; через год же за первым томом был готов и великолепный второй; и даже менее года за вторым подан и третий, и только пролетарской цензурой задержан этот ошеломительный ход. Тогда — несравненный гений? Но последующей 45-летней жизнью никогда не были подтверждены и повторены ни эта высота, ни этот темп»³.

По мнению Солженицына, феномен гениальности автора «Тихого Дона» снимал бы все сомнения, загадки и вопросы. Понимая, что второразрядный донской писатель Крюков не может претендовать на гениальность, Солженицын соглашался даже с тем, что, возможно, существовал некий оставшийся неизвестным «донской литературный гений», написавший роман «Тихий Дон». Но он отказывался поверить, что этим гением мог быть Шолохов, — прежде всего потому, что в последующем Шолохов не повторил «ни эту высоту, ни этот темп», продемонстрированные в ходе работы над романом «Тихий Дон».

При моем глубоком уважении к А. И. Солженицыну и его вкладу в русскую литературу, согласиться с его точкой зрения на М. А. Шолохова никак не могу.

Но я согласен с А. И. Солженицыным в главном его утверждении: «Тихий Дон» явил собой произведение такой художественной силы и с самого начала --">