Мартин Бубер - Два образа веры. Сборник работ

"Пролегомены ко всякой будущей метафизике…", где объяснялось, что пространство и время — лишь формы человеческого созерцания. У меня, в мои 16 лет, не было под руками такого философского транквилизатора, и я просто запретил себе заглядывать в бездну; а потом, в 20 лет, когда Тютчев, Толстой и Достоевский снова втолкнули меня в дурную бесконечность, мои метафизические мучения кончились открытием собственных транквилизаторов. Впоследствии философские таблетки перестают действовать и надо заново погружаться во тьму — до прячущегося на дне ее*света. Для Бубера это повторяющееся открытие есть шаг навстречу Богу, выходящему из затмения, открытие Бога как Ты.

В автобиографических заметках Бубер рассказывает о разговоре с ученым пастором, библеистом и педагогом Гехлером в мае 1914 г. Гехлер верил в пророчество Даниила о светопреставлении и предсказывал мировую войну. Обдумывая разговор, Бубер внезапно осознал: "Если вера в Бога означает способность говорить о Нем в третьем лице, то я не верю в Бога. Если вера в Него означает способность говорить с Ним, то я верю в Бога". Высказав это, он после короткой паузы добавил: "Бог, который дал Даниилу такое предвиденье… не мой Бог и вовсе не Бог. Бог, к которому Даниил взывал в своих мучениях, — это мой Бог и Бог каждого"1.

Все главные мысли Бубера основаны на таких внезапных прозрениях. Но потом он отдавал дань традиции немецкой философии — проводить идею "сквозь строй категорий" (как непочтительно отзывался об этом Герцен) и создавать систему. Отпечаток этого есть и в шедевре Бубера, его поэме-трактате "Я и Ты". Сама мысль рассматривать "Я-Ты" (или "Я-Оно") как единое слово глубоко укоренена в немецком языке и немецкой философии, с ее In-sich-Selbst-Sein и т. п. словами "птичьего" (по выражению того же Герцена) языка. То, что естественно и органично для германоязычной мысли, неловко и странно звучит в других языковых контекстах. Бубер, наверное, и сам понимал, насколько трудно его переводить. Еще школьником он играл в одинокую игру: пытался выразить одну и ту же мысль по-древнееврейски и по-латыни, по-французски и по-немецки. Его каждый раз заново поражала мысль: как трудно было римлянину понять еврея, французу — немца. Мысль Бубера — постоянный внутренний диалог. Любимым чужим языком его был древнегреческий (видимо, благодаря Гомеру и трагикам); сущность веры он обдумывал на языке Библии, а философствовал по-немецки.

Габриэль Марсель признавал великую важность буберовского размежевания "Я-Ты" с "Я-Оно" (обычно деление на субъект и объект не замечает этой разницы). По словам Марселя, сосредоточенность мысли на мире как предмете, как Оно "ведет к технократическому развитию, все более гибельному для целостности человека и даже для его физического существования… неизбежно, что там и сям появляются люди, пытающиеся противопоставить своему времени ясное и методическое созерцание Ты".

Далее Марсель пишет: "Еврейский мыслитель пошел гораздо дальше меня в освещении структурных аспектов этой фундаментальной человеческой ситуации"2. Однако французское стремление к ясности подсказало ему более простые слова для развития идеи: слова-символы "иметь" и "быть". Этими же глаголами воспользовался впоследствии Эрих Фромм. "Иметь" и "быть" потому и стали вспомогательными глаголами во всех индоевропейских языках, что каждый шаг человека — действие, окрашенное стремлением иметь или быть. Это два фундаментальные отношения человека к миру: для физического существования надо иметь, для духовного — быть. "Иметь" аналитично: можно делить мир на съедобное и несъедобное, полезное и вредное, можно сосчитать, сколько яблок, сколько денег, сколько битов информации; "быть" неделимо: нельзя быть чуточку беременной, зачать ребенка наполовину, на 10 процентов, нельзя быть наполовину просветленным — или вы переступили порог, или нет (в терминах православия — нельзя наполовину спастись, наполовину попасть в ад). Рост аналитического сознания расшатывает целостность личности и общества. Однако подавление аналитического ума тоже опасно. Виктор Тэрнер противопоставляет "структуру" (экономические и политические связи) и "коммунитас" (общение в духе). Характеризуя "коммунитас", Тэрнер ссылается на Бубера3. Все подобные противопоставления принадлежат к одной семье с буберовской дихотомией "Я-Ты" и "Я-Оно". Впрочем, идея взаимной дополнительности и гармонии противоположных начал уходит глубоко в даль веков — до --">