Конрад Захариас Лоренц - Кантовская концепция a priori в свете современной биологии

мгновение не должны забывать, что нечто реальное отражается на «экранах» даже самых примитивных аппаратов по формированию образа мира. Это важно отметить, поскольку мы, люди, используем такие аппараты подобным же образом, хотя они могут и сильно различаться между собой. Прогресс науки, как это правильно отметил Берталанффи, всегда имел тенденцию к дезантропомофизации нашего образа мира. Так, от чувственно-видимого феномена света был совершён переход к понятию сверхчувственных невидимых волновых феноменов. Самоочевидному представлению о каузальности пришли на смену представления о вероятности, арифметических расчётах и т.д. Конечно, могут сказать, что среди наших форм восприятия и категорий есть «более антропоморфные», а есть и «менее антропоморфные»; или что одни из них более специализированы, а другие носят более общий характер. Несомненно, что разумное существо, лишённое зрения, могло бы понять волновую теорию света, но не смогло бы уразуметь специфически человеческого визуального опыта. Выход за пределы специфически человеческих структур – как это наиболее ярко выражено в математике – не должен наводить на мысль, будто менее антропоморфные представления проникают на более высокий уровень реальности, т.е. что они проникают в вещь в себе глубже, чем наивное восприятие. Более примитивное отображение имеет столь же реальное отношение к абсолютно-сущему, как и более сложное. Так, аппарат по формированию образа мира у животных воспроизводит (чисто ассоциативным образом) только один аспект действительной трансформации энергии, а именно то, что некое известное событие предшествует по времени другому событию. Но ни в коем случае нельзя утверждать, что суждение «причина предшествует следствию» менее истинно, чем утверждение, что следствие возникает из предшествующих феноменов посредством трансформации энергии. Продвижение от более простого к более дифференцированному происходит так, что новые дополнительные определения присоединяются к уже существующим. Если при таком продвижении от более примитивных форм отображения мира к более высоким формам определённые данные, представленные в первых, утрачиваются во-вторых, – то это лишь вопрос смены точки зрения, а не более тесного контакта с абсолютно-сущим. Самые простые реакции одноклеточных отражают тот аспект мира, с которым все организмы связаны сходным образом, – точно так же, как и расчёты-вычисления Homo sapiens, который ведёт исследования по теоретической физике. Но установить, сколько и чего ещё существует в абсолютной реальности помимо тех фактов и отношений, которые нашли свое отражение в нашем образе мира, мы можем не больше, чем землеройка может знать о способах сократить маршрут передвижения при своем сумбурном петляющем обследовании местности. Что же касается абсолютной значимости наших «необходимостей мышления», то мы, соответственно, должны тут держаться поскромнее: мы можем быть убеждены только в том, что в некоторых деталях они соответствуют абсолютно-сущему в большей степени, нежели таковые у землеройки. Сверх того, мы осознаем тот факт, что, как и животные, мы столь же слепы по отношению к не менее многочисленным вещам; что мы, как и они, лишены органов восприятия бесконечно многого из того, что есть в реальности. Формы восприятия и категории – это, скорее, не сам разум, а инструменты, которые он использует. Они представляют собой врождённые структуры, которые, с одной стороны, помогают выживать, а с другой – способствуют окостенению и застою. Великая идея свободы Канта – а именно та, что мыслящее существо ответственно за всю Вселенную, – страдает тем недостатком, что привязана к жёстким механическим законам чистого разума. Априорные и предустановленные способы мышления как таковые ни в коем случае не являются чем-то специфически человеческим. Для человека, однако, специфично сознательное стремление не застревать на одном месте, не катиться инерционно-механически по рельсам, но сохранять юношескую открытость миру и добиваться более тесного контакта с действительностью в постоянном взаимодействии с ней. Будучи биологами, мы достаточно скромно оцениваем положение человека в совокупной системе природы; нас больше интересует, чего он сможет достичь в будущем на путях познания. Провозглашать абсолютность человека; утверждать, будто любые воображаемые разумные существа, и даже ангелы, должны быть ограничены законами --">