Ральф Дарендорф - Соблазны несвободы. Интеллектуалы во времена испытаний

обществ?

Все это очень важные вопросы, на которые в моей книге даются лишь крайне осторожные ответы. Сегодня все чаще обсуждают вопрос о воинствующем исламизме: не следует ли видеть в нем новую версию тоталитаризма? Говорят даже о некоем «третьем тоталитаризме». Ислам, бесспорно, представляет соблазн для многих. В мире распадающихся связей он соединяет, сплачивает людей прочнее, чем большинство других религиозных движений. Но освободительным движением ислам считать нельзя. Напротив, чем безогляднее люди руководствуются исламом в жизни, тем успешнее он навязывает им различные формы несвободы. А значит, и в этом случае допустимо говорить о соблазнах несвободы, которые требуют от просвещенных умов определенных высказываний и действий.

И все же сравнение исламизма с фашизмом и коммунизмом ведет к неверным выводам. В политическом плане исламизм представляет собой не один из возможных путей модернизации, а попытку сдержать ее движущие силы. Идеология «крови и почвы», безусловно, тоже была такой попыткой, но фактически оставалась лишь ширмой, скрывавшей процесс мобилизации, который следует признать модерным. В сущности, с иракской войной связано огромное недоразумение: вторгшаяся в Ирак коалиция приписывала режиму Саддама Хусейна исламистские черты, тогда как на деле это был тоталитарный режим, настроенный враждебно к приверженцам традиционного ислама и, с другой стороны, враждебно воспринимавшийся ими. Саддам был последышем фашизма, и исламские соседи закономерно считали его своим врагом.

Эти соседи, среди которых выделяется Иран, конечно, не принадлежат к числу демократий. Напротив, они культивируют особую форму несвободы. Вопрос, как эту форму называть — тоталитарной или, скорее, авторитарной, — остается открытым. Как бы то ни было, политический исламизм показывает, что путь в модерный мир не самоочевиден для всех. В исламских странах есть не только выигравшие, но и проигравшие. Последние часто готовы допустить у себя такие формы политического строя, в которых нет места для партий, выборов и общественных дискуссий.

В эпоху глобализации некоторые люди чувствуют себя проигравшими и в развитых странах. Кто-то из них оказался в тренировочных лагерях исламистов в Пакистане или Афганистане, или, как в последнее время, в Ираке. Среди них, впрочем, редко встречаются интеллектуалы. Исламистской политической идеологии, сравнимой с идеологиями национал-социализма и коммунизма, не существует. Не существует и опасности, что на волне исламистского энтузиазма возникнут авторитарные режимы в Германии или Италии, Голландии или Дании. В этих странах отсутствуют, таким образом, соблазны несвободы, сравнимые с теми, что исходили от тоталитарных систем XX в.

Эразмийцы, однако, нужны и сегодня. Книга Иэна Бурумы «Границы толерантности»^[3] показывает на примере убийства голландского режиссера ван Гога, в чем состоит их задача. Фальшивая и пассивная трактовка таких просвещенческих ценностей, как толерантность и человеческое братство, в конечном счете тоже оборачивается соблазном несвободы. Снисходительное отношение архиепископа Кентерберийского к шариату продемонстрировало, к чему такая толерантность может привести^[4]. И все же воинствующий исламизм отличается от тоталитарных систем XX в. В нем, возможно, кроется угроза или, по меньшей мере, вызов для либерального мышления, но нет настоящего соблазна для интеллектуалов. Таким образом, перед эразмийцами сейчас стоят новые задачи. Не исключено и возвращение тех или иных форм тоталитаризма; во всяком случае, эта история еще не вполне завершилась.

Автору остается поблагодарить всех, кто активно обсуждал тезисы, развитые в этой книге. В новом издании, однако, ее текст может (пока) печататься без изменений и служить поводом к дальнейшим дискуссиям.

Р. Д.

Кельн, март 2008 г.

Предисловие

Эта книга — ознакомительное путешествие к истокам либерального образа мыслей. Я пытаюсь выяснить, какие личные качества позволяют человеку даже в неблагоприятных обстоятельствах не отказываться от защиты идей, лежащих в основе либерального порядка. Кто остается тверд, когда большинство проявляет слабость? Можно сказать, что предмет моего исследования — этика свободы.

Не нужно, однако, видеть в этой книге абстрактное предприятие. Она не продолжает --">