Тимофей Шерудило - Личные истины

Каждой эпохе дается разумения ровно столько, сколько она способна вместить, поэтому нет смысла жаловаться на ограниченность критиков и слепоту вождей. Будь им дано и большее, они не сумели бы хорошо его употребить. Еще прежде духовной пищи люди и общество нуждаются в способности ее усваивать. Недостаток духовного возраста не порок: детство и юность обаятельны; «всё прекрасно, на чем ездит молодость и чем правит безумие». Неприятны только совершеннолетние недоросли, которыми так богата эпоха падения культуры. Культуру я бы определил как способность противостояния лжи или устойчивость к духовным ядам. Ее можно высмеивать, но крайняя ее противоположность – состояние того, кто верит всегда последнему из услышанного, для кого всякое «последнее слово» – отрава.

Я не раз слышал, что размышление не приличествует современности. «Писать книги, значит соперничать с Паскалем, Сартром, Достоевским и другими, которые, возможно, всё уже высказали», говорилось мне. Иные советуют: «Напишите прежде такую книгу, которая всем понравится, а потом вы сможете писать всё, что захотите!» «Всё это совершенно лично, и потому никак не годится для печати!», добавляют третьи… Мысль о том, что единственная обязанность писателя перед обществом – писать хорошо, для них безумие. Но как крепко и хорошо устроились эти люди!

Что мне сказать им? «Выслушайте внимательно речь мою, и это будет мне утешением от вас. Потерпите меня, и я буду говорить; а после того, как поговорю, насмехайся». Так говорил Иов.

I. Доброе и злое

***

Молодость – добродетель; невинность – достоинство; стыдливость – доблесть. Стыд солгавшего я ставлю выше бесстрастной правдивости, потому что стыд обладает свойством толкать дальше. Нравственное состояние стыдящегося вызывает меньше опасений, чем бесстыдная добродетель… Даже соблазнители всегда ищут непорочности, чтобы ее соблазнить, тем признавая, что только существование невинности придает им цену. Нравственная порча теряет ценность, если не является состоянием исключительным и преследуемым. Однако нельзя больше считать невозможным и то состояние, когда несоблазненных больше не останется. Что тогда будет делать бесстыдство? Вероятно, от скуки начнет стыдиться.

***

Нежелание следовать общераспространенным порокам и добродетелям вызывает неприязнь толпы. Праведник – то лицо, которое не делит с толпой «ни хохота, ни рева»; то же лицо при других обстоятельствах называется грешником. Следование совести – обыкновенно вызов обществу, но даже и не быть совершенным, а только другим, – в глазах большинства преступно. И как примирить с этим воспитание детей, задача которого как раз научить ребенка быть другим, т. е. собой (потому что «я» – всегда «другой» по отношению ко всему, что «не я»).

***

Доброта как нравственное качество есть сила без жестокости. Где нет силы, нельзя говорить и о доброте; она проявляется только в действии; бессильный не действует. Противопоставление силы и доброты бессмысленно, потому что подразумевает непременно злую силу. Историческая судьба добра вовсе не поражение. Только оно и обладает свойством накапливаться в поколениях, а вот у зла нет прошлого, оно всегда вполне современно. Можно сказать, что зло человек находит готовым, а добро нет.

***

Распутство стремится к проповеди и обращениям едва ли не больше, чем добродетель. Распутнику всегда одиноко и не по себе, пока рядом с ним есть чистота. Он успокаивается только когда все сравниваются с ним и исчезает хотя бы тень сравнительной оценки. Вообще говоря, всякое большинство знает, что отказывающийся, уединенный всегда нравственно выше, и потому так его преследует. Отказываться трудно, а потому и нравственно, по той же причине нравственен подвиг как преодоленная трудность. Естественная человеческая склонность не отказываться, но соглашаться. Однако отказ сам по себе не высшая нравственная ценность, но только мера нравственной годности.

***

К нравственным суждениям, а больше осуждениям, наиболее склонна не святость, а нравственная середина, посредственность. Вполне нравственных людей, как и совестливых грешников (из которых, впрочем, и вербуются нравственные люди, потому что о нравственности можно говорить только применительно к тому, кто знал искушения;