Алексей Федорович Лосев , Юрий Алексеевич Ростовцев - Дерзание духа

как он говорит, по очень важному делу. Я попросил пригласить его.

– Здравствуйте, – сказал вошедший ко мне. – Я Чаликов, студент.

– А, – сказал я, – садись. Что это ты ко мне забрел? Какими ветрами?

Чаликов сел и в очень серьезном тоне заговорил так:

– Только я не за консультацией. Нет-нет, я по-серьезному.

– А что же консультация – это не серьезно?

– Я не о том, я, знаете ли, хочу научиться мыслить. Как мне научиться мыслить?

– Ишь куда метнул! – сказал я. – Чего это тебе приспичило?

– Знаете ли, – продолжал он довольно смущенным голосом, – мысль представляется мне чем-то таким глубоким-глубоким, ясным-ясным, светлым-светлым, а главное – простым. Да и точность также. Чтобы было точно-точно и понятно-понятно, как таблица умножения. Ну и краткость тоже. Как это сделать? Что, по-вашему, тут предпринять?

Тут я понял, что мальчишка действительно пришел для серьезного разговора. Что-то он уж очень почувствовал, чем-то на него этаким повеяло, что-то ему померещилось из важного и нужного. Я сказал:

– Слушай, Чаликов. Ты умеешь плавать?

– О, это мое любимое занятие в течение многих лет, и в детстве, и в юности. Я настоящий пловец.

– Ну, а расскажи, как ты научился плавать.

– Да что тут учиться? Тут и учиться нечего.

– То есть как это «нечего»? Разве не тонут люди от неумения плавать?

– Но ведь это только дураки тонут. Я же не полез сразу в глубину. Сначала берега придерживался. Бросишься, бывало, в речку, а ногами дно все-таки чувствуешь. Потом стал замечать, что, бултыхаясь в воде, в какие-то минуты уже не опираюсь о дно реки ногами, а держусь на воде, не знаю как. В конце концов, откуда ни возьмись, у меня появились движения руками и ногами, и я вдруг почувствовал, что плаваю…

– Чаликов! – вскрикнул я. – Да ведь ты молодец. Ты, вижу, из догадливых. И главная твоя догадка заключалась в том, что для того, чтобы научиться хорошо плавать, надо постепенно приучиться к воде. И раз ты это понял, то я тебе скажу так: хочешь мыслить – бросайся в море мысли, в бездонный океан мысли. Вот и начнешь мыслить. Сначала, конечно, поближе к берегу держись, а потом и подальше заплывай.

– Позвольте, – сказал Чаликов. – Как же это так? Где его взять, это море мысли?

– История философии – вот море мысли.

– Значит, опять в вуз? Учебники читать?

– Постой… Я ведь тебе об этом пока еще ни словом не обмолвился. Я сказал о море мысли, о бездонном океане мысли.

– А как же тогда подступиться к этому морю мысли?

– Но ведь ты же сам сказал: чтобы научиться плавать, нужно постепенно приучить себя к глубокой воде.

– Да, но как же это сделать?

– А вот я тебе скажу, как. Ты знаешь, что такое окружающий нас мир?

– Ха, ну кто же этого не знает!

– Ну если ты хорошо знаешь, что такое мир, научи меня, – сказал я. – Я вот, например, не очень знаю.

– Ну что такое мир? Мир – это вот что… – И Чаликов при этом сделал рукою какой-то неопределенно указующий жест.

– Ага, так мир – это, значит, мой письменный стол или книжные шкафы, что ли?

– Но почему же только это?!

– Из твоего жеста рукой я понял, что ты указываешь на предметы в моей комнате.

– Нет-нет, зачем же? Мир – это и все другое.

– То есть как это «другое»? Земля как планета, что ли?

– Нет, почему же? Земля – только часть мира, не весь мир.

– Ага, значит, догадался? Ну а Луна? Это мир или не мир?

– И Луна – не мир.

– Ну а Солнце?

– И Солнце – не мир.

– Ну а созвездие Большой Медведицы? Мир это или опять скажешь не мир?

– Конечно, и Большая Медведица тоже еще не мир.

– Постой, да ты мне не крути голову. И Земля тебе не мир, и Луна тебе не мир, так где же мир-то?

– Мир – это все. Это вообще все вещи, – ответил Чаликов пока еще с некоторой неуверенностью.

– Эка куда хватил! Как будто ты знаешь все вещи. Говори мне прямо: знаешь ты все вещи или не знаешь?

– Не знаю.

– Но тогда ты не знаешь и что такое мир.

– Да ведь только психические не знают, что такое мир. Ведь это же знают решительно все.

– Постой, постой, ты от меня не прячься в кусты. Ты мне скажи: знаешь ли ты, что такое мир, или не знаешь?

– Знаю. Только, правда, не могу сказать об этом толково.

– А раз толковости у тебя нет никакой, то вот давай и посмотрим, что другие говорят о мире. Ну вот, если начинать с самого первого по времени европейского философа, с Фалеса, то, по Фалесу, мир – это наша современная глубокая тарелка, --">