Сергей Ервандович Кургинян - Война, а не шоу

поворот! Очень крутой!

Другое дело, каково качество этой ностальгии. Оно таково, что пока что нельзя опереться на ностальгирующих во всем, что касается серьезной политической, да и социальной мобилизации. Подчеркиваю — пока что нельзя. Пока что речь идет об аморфной и даже невротической ностальгии. Я благодарен каждому, кто поддержал меня голосованием. Но правда слишком важна для будущего, чтобы ее чем–нибудь подменять. Пока что — подчеркиваю в третий раз — речь идет о следующем: «Мы хотим, чтобы это вернулось! Вы дерните за веревочку — и пусть вернется какой–нибудь 1978 год». Но ведь так не бывает! Пасту из тюбика выдавить легко. Вернуть же её на прежнее место…

«Завтра». В передаче обсуждался широкий спектр тем: Цезарь, Александр Невский, Иван Грозный, Петр… Детально обсуждалась и советская проблематика. Что бы ни обсуждалось — Сванидзе и Млечин гнули свою ультралиберальную линию. А Вы отстаивали свою. Иногда в одиночестве, а иногда при помощи свидетелей.

При этом все видели, что Вас обкрадывают по времени. Что Сванидзе надрывно орал, поддерживая Млечина. Что он использовал полномочия судьи абсолютно непристойным образом. И так далее. Неужели нельзя было скорректировать поведение этой пары — и, прежде всего, Сванидзе?

С.К. Всё, что можно было в этом плане сделать, — было сделано.

«Завтра». Но все эти кривляния, хамские выпады, оскорбления, прерывания, передергивания…

С.К. Если бы такая передача, со всеми её изъянами, могла состояться в 1987 году, то Советский Союз бы не распался. В этом я твердо убежден. Но тогда всё контролировал Яковлев. Он давал перестроечным хулителям любую фору и выбирал для них удобных противников.

Что же касается того, что обстановка была некомфортна… Война и комфорт — две вещи несовместные.

«Завтра». Я сам участвовал в нескольких записях и должен отметить, что уложить в минуту систему аргументаций чрезвычайно сложно, особенно, если тебя прерывают и тобой руководят такие люди, как ведущий Сванидзе. И второй момент, на который я обратил внимание, — смещение понятий, смещение акцентов, то есть фальсификация, которой занималась противоположная сторона. Ну, в частности, по китайскому вопросу я больше всего обратил внимание на высказывание квазиэксперта Бажанова, который размахивал существующими и несуществующими решениями Пленумов КПК и утверждал, что КНР — это уже чуть ли не США, что само по себе смешно. И точно такое же отношение в вопросе о мировом финансовом экономическом кризисе, когда делались такие фронтальные попытки доказать, что все хорошо, все идет нормально, и мы должны просто брать американскую финансовую и экономическую модели, встраиваться в существующую систему, которая зачастую идет вразрез с национальными стратегическими интересами экономики России. Еще раз спрошу: нельзя ли было хотя бы обуздать Сванидзе?

С.К. Это было совершенно невозможно. Сванидзе довольно четко зафиксировал свою позицию, которая заключалась в том, что он не будет беспристрастен. Мне показалось, что эта его пристрастность дает нам огромную фору, огромные возможности, но, конечно, она отнимала у нас гигантское количество возможностей тоже. Вообще же, повторяю, на войне как на войне.

Что касается телевидения, то телевидение — это клип, и тут важным становится умение человека сжать свое высказывание до 30 секунд или до минуты. Это особое искусство, и все, кто хотят воевать на телевидении, должны овладеть этим искусством. Это вообще другой формат высказывания. На телевидении минута — это гигантское время, 30 секунд — это большое время, 10 секунд — это достаточное время. В нормальной жизни человек хочет для аргументации совсем другого времени. Но здесь ты не на лекции, не на семинаре, не на круглом столе. Это нечто совсем другое — это клип. И второе, что надо делать — надо всё время видеть мысль противника почти пластически. Ты опоздал на секунду, не уловил — уже поздно. Таков характер этой войны.

В этой войне, естественно, с каждым из нас играли не по правилам. И это было предопределено самим наличием тандема Млечин—Сванидзе. Причем иногда Сванидзе был радикальнее Млечина в отстаивании его позиции. Я несколько раз наблюдал, как в тот момент, когда Сванидзе казалось, что Млечин растерялся, он пытался доиграть то, что не доиграл Млечин. Таков был жанр.

В этом жанре таились огромные опасности и огромные возможности. Я не люблю всех этих ярких сравнений, --">