Андреас Дорпален - Германия на заре фашизма

Первоочередной задачей стало возвращение войск с вражеских территорий домой. На повестке дня стояло также спасение офицерского корпуса – ядра будущей армии. Но ни одна из этих целей не могла быть достигнута без помощи стабильного, умеренного правительства, пользующегося доверием масс. Таким образом, интересы армии требовали, чтобы она выступила в поддержку Совета народных уполномоченных.

Верховное командование возглавлял Гинденбург, но с Эбертом контактировал не он лично, а его заместитель – генерал Вильгельм Гренер^[1]. Семидесятилетний фельдмаршал, отпрыск старого прусского рода, жизнь и карьера которого были теснейшим образом связаны с подъемом прусско – германской монархии, вряд ли смог бы вступить в переговоры с социалистом, который, по его убеждению, присвоил себе место, по праву принадлежавшее кайзеру. Помимо существования такого рода этических препятствий, Гинденбург был не тем человеком, который мог бы взять на себя ответственность за такой решающий шаг, как сближение с Эбертом. С другой стороны, Гренер, выходец с юга Германии, был представителем среднего класса, а значит, человеком более гибким в своих взглядах и предпочтениях. На всех должностях, которые он занимал во время войны, ему приходилось вступать в контакт с социалистами, а занимаясь руководством службы снабжения, он познакомился с Эбертом и проникся к нему глубоким уважением. Именно он первым увидел настоятельную необходимость установления взаимопонимания с Эбертом, а поскольку Гренер точно знал, что Гинденбург не захочет вести прямые переговоры с лидером социалистов, то решил установить первые контакты сам, от имени фельдмаршала. Гренер не сомневался, что Гинденбург одобрит сотрудничество с социалистами, если ему объяснить возможные преимущества этого решения.

Утром 10 ноября Гренер отправил Эберту телеграмму, в которой информировал о желании Гинденбурга наблюдать за возвращением войск. Со своей стороны, фельдмаршал «ожидал», что правительство обеспечит перевозку, снабжение продовольствием и содействие в поддержании военной дисциплины. Не получив ответа, Гренер позвонил Эберту по прямой линии, соединявшей штаб армии в Спа с кабинетом Эберта в рейхсканцелярии. Они довольно быстро нашли общий язык. Гренер еще раз подтвердил желание Верховного командования контролировать вывод армий с фронтов. В свою очередь он потребовал от имени Гинденбурга обещания, что правительство поддержит фельдмаршала и офицерский корпус в принятых мерах по наведению порядка и дисциплины в армии. Офицерский корпус, заявил он, ожидает, что правительство активизирует борьбу против большевиков, для чего предоставляет себя в полное распоряжение правительства. Эберт с радостью принял эти условия. «Передайте фельдмаршалу глубокую благодарность правительства», – с чувством сказал он.

Прежде чем передавать благодарность Эберта, Гинденбурга следовало проинформировать о соглашении, достигнутом от его имени. Как и ожидалось, Гинденбург одобрил действия генерала, поскольку понимал, что сотрудничество с новым правительством является единственным способом обеспечения стабильности. К тому же он был рад, что Гренер взял на себя инициативу в весьма неприятных переговорах с новыми властями. Гинденбург продолжал сохранять полную пассивность на протяжении последующих недель и месяцев, не беря на себя никаких обязательств и не принимая серьезных решений. Гренер вспоминает: «Он едва ли когда – нибудь активно участвовал в принятии решений, без которых нельзя было обойтись. Его информировали обо всем, после чего он занимал выжидательную позицию, желая посмотреть, как сложатся дела». Однако для Гренера молчаливого согласия Гинденбурга было достаточно. Оно обеспечивало ему поддержку собственных подчиненных, многие из которых поначалу не желали служить новому республиканскому правительству. Однако они смирились с этой необходимостью, увидев, что даже их почтенный главнокомандующий склонился перед новой реальностью.

Соглашение, заключенное между Эбертом и Гренером в тот судьбоносный день – 10 ноября, было соглашением между равными участниками и не предусматривало подчинения Верховного командования армии правительству. Оба партнера получили власть из разных источников: Эберт считал себя доверенным лицом нации, а Гинденбург, от лица которого выступал Гренер, был назначен на свой пост кайзером. Как и в дни монархии, армия и --">