Andrew Lambert - Морские дежавы. Морская культура, континентальные империи и конфликт, который создал современный мир

гегемонии, необходимой ей для того, чтобы сокрушить своих слабых морских противников и стать новой Римской империей под властью Бурбонов, республиканцев или императоров. Мэхэн хотел, чтобы его соотечественники поняли, что первопричины неудач Франции кроются в неудачном стратегическом выборе, а не в континентальной идентичности, поскольку он понимал, что именно они, а не британцы, станут преемниками римской мантии.

Хотя Мэхэн, возможно, является лучшим руководством для студентов-стратегов, подход Рёскина к морской мощи был одновременно и более сложным, и более значимым. Его красноречивые строки открывают огромный труд, в котором рассматривается переплетение истории венецианской архитектуры и океанской империи. Рёскин не рассматривал вопрос о морской мощи как выбор, он относился к ней как к качеству, органичному для эпохи венецианского величия. Выбор был сделан задолго до этого. Он предполагал, что так было с Тиром, и знал, что так было и с викторианской Британией. Рёскин связал Британию в цепочку морской мощи, соединившую Лондон через Венецию с самым богатым городом Ветхого Завета. Цель этой талассократической преемственности была очевидна: викторианская Британия была одержима перспективой упадка, ползучей тревогой великой державы, боявшейся, что она достигла зенита славы. Кроме того, это было общество, сформированное классическим образованием: образованные люди, такие как Рёскин, знали "Пелопоннесскую войну" Фукидида, которую он считал "главной трагедией всего мира", и великую историю Джорджа Грота. Среди пышной помпезности быстрого технического прогресса и мирового господства Рёскин искал душу государства. Он боялся за свою страну - страхи, которые будут двигать его пером до конца жизни, вновь и вновь возвращаясь к Венеции, культуре и судьбе.

Книга "Камни Венеции" вдохновила на возведение бесчисленных зданий в стиле венецианской готики по всей Британской империи, а концепция предшествующих морских держав вошла в интеллектуальное ядро британского характера. Там она и лежала, пока ее не разбудили прямые аргументы и вдумчивая проза американского капитана, который неожиданно прославился тем, что рассказал англичанам то, что они знали по меньшей мере триста лет.

И Рёскин, и Мэхэн были правы, когда уводили морскую мощь в древнюю историю. Интеллектуальные достижения классической Греции остаются основой для любого исследования значения морской мощи как стратегии, культуры, идентичности или империи. Афинские дебаты до сих пор являются основой для изучения этой темы - не потому, что афиняне изобрели корабли, мореплавание, флот или океанские империи, а потому, что они проанализировали и записали идеи, которые породили эти явления, а также историю их формирования, обсудили их значение в относительно открытом обществе и создали первую морскую великую державу. Они поняли, что культура мореплавания лежит в основе афинской политики, экономического развития, искусства и самосознания. Прежде всего, они поняли, что стать морской державой гораздо сложнее, чем обзавестись военно-морским флотом.

На этом этапе будет полезно установить разницу между морской мощью как конструируемой национальной идентичностью и морской мощью как стратегией военно-морской силы. Мэхэн разделил термин "морская мощь", происходящий от греческого thalassokratia, на словосочетания, чтобы усилить воздействие своего тезиса. При этом он изменил его значение. До сих пор морской державой считалось государство, которое предпочитало делать акцент на море, обеспечивать экономические и стратегические преимущества контроля над морем, чтобы действовать как великая держава, посредством сознательно созданной культуры и идентичности морской державы. Морские державы - это морские имперские великие державы, сплоченность, торговля и контроль которых зависели от контроля над океанскими коммуникациями. Новое словосочетание Мэхэна ограничивалось стратегическим использованием моря любым государством, имеющим достаточно людей, денег и гаваней для создания военно-морского флота - в этот список входило больше континентальных гегемонов, чем культурных морских держав. Это было необходимо, поскольку цель Мэхэна состояла в том, чтобы убедить современных американцев приобрести дорогостоящий боевой флот, а Соединенные Штаты не были морским государством с 1820-х годов. В 1890 г. существовала только одна морская

--">