Карл Ольсберг - Зеркало

круглосуточно шпионить за ним. Но в конце концов отец согласился.

Техник, доставивший прибор, сразу установил на дверь подключенный к Зеркалу автоматический замок. Таким образом, ключи или числовые коды стали излишними. Дверь опознавала лицо и голос хозяина дома и открывалась только перед ним. Поскольку дом был открыт, значит, это сделал сам отец или…

Карл вошел в гостиную. Телевизор с большим экраном работал: передавали какой-то бейсбольный матч. На журнальном столике валялась пачка крекеров. Это были крекеры не той фирмы, которую предпочитал папа. Карл бегло просмотрел состав. Так и есть: там указывалось, что продукт может содержать следы моллюсков и арахиса. Отец, видно, не обратил на это внимания. Папино Зеркало лежало на диване среди рассыпавшихся крошек от крекеров. Мигало предупреждающее сообщение: прервано соединение с сервером и базой данных.

Карл взял Зеркало и постучал по экрану. Предупреждение исчезло, и на экране появилось изображение отца.

Послышался голос:

— Пожалуйста, отдайте меня моему владельцу — Алану Полсону!

— Кто активировал сигнал бедствия? — спросил Карл.

— Пожалуйста, представьтесь.

— Карл Полсон.

Лицо на экране расплылось в улыбке.

— Личность подтверждена. Привет, Карл Полсон!

— Кто активировал сигнал бедствия?

— У моего владельца сильно упало кровяное давление. Я совершил экстренный вызов.

Снова появилось сообщение о том, что прервано соединение с сервером и базой данных, и последовала просьба отдать устройство владельцу. Карл переключил Зеркало в режим ожидания и поехал в больницу. Перед его глазами стояла ужасная картина: мертвенно-бледный отец, лежащий неподвижно, словно покойник. Но в то же время Карл чувствовал некое подобие гордости. Произошло то, ради чего стоило преодолеть и не такие трудности! По какой-то странной прихоти судьбы первым человеком, которому Зеркало спасло жизнь, оказался его собственный отец.

Фаза первая

1

Сияющие лампочки гирлянд, заботливо развешанных мамой над столом, складывались в разноцветные буквы. Надпись расплывчато отсвечивала на блестящей оберточной бумаге. Он попробовал повернуть пакет так, чтобы прочесть отражающееся поздравление, но удалось лишь разглядеть фрагмент: «С днем рожд…»

— Андреас?

Те слова, что были в начале надписи, он прочитал без труда, но сколько ни поворачивал сверток, ему не удавалось увидеть отражение всех букв сразу. Может быть, если держать пакет с подарком поближе клицу…

— Андреас, ты не хочешь открыть пакет?

Он не любил, когда мама называла его Андреасом. Энди звучало намного лучше. Он перевернул пакет. Из-под темно-красной подарочной ленточки проглядывала полоска скотча. Это было не совсем правильно. К тому же на упаковке отклеился маленький уголок. Он попытался прикрепить его снова, но клей уже высох.

— Андреас, может, мне распаковать его для тебя?

Нет-нет, только не это! Она порвет своими неуклюжими пальцами красивую бумагу, вероятно, еще и поцарапает коробку, которая скрыта внутри. Возможно даже, в своем нетерпении дойдет до того, что снимет ленточку, предварительно не развязав ее!

— Андреас, мы садимся завтракать. — это сказал Рудольф, отчим, — человек, который уже десять месяцев и четыре дня жил с мамой и занимался с ней сексом. Энди его ненавидел.

Внимательно рассмотрев бантик, Энди осторожно поправил его и разгладил ленточку, затем потянул ее кончиками пальцев за край и немного ослабил узел. Наконец лента была развязана, смотана и осторожно положена на стол. Затем он осторожно отклеил скотч, разгладил оберточную бумагу и развернул ее. Коробка!.. Черная картонная коробка.

Энди приподнял крышку. Стала видна наклейка с номером ЕАN^[3] — 5-901235-123457. Рядом надпись: «Сделано в Китае».

Рудольф сказал:

— Если мы продолжим в таком темпе, я сегодня опоздаю в офис!

— Пожалуйста, дай ему время, — сказала мама. Они оба говорили об Энди так, словно его тут и не было вовсе.

— Ты не находишь, что он должен постепенно учиться вести себя по-взрослому?

— Я и так веду себя по-взрослому, — проговорил Энди, не отводя взгляда от коробки.

— Тогда открой наконец этот чертов подарок!

— Рудольф! — громко проговорила мама, — это его день рождения.

— Точно, — сказал мужчина, — ему сейчас двадцать один, и он мог бы уже перестать вести себя как десятилетний ребенок. Когда я был --">