Вячеслав Владимирович Шалыгин - Остров Z

Охотник торопливо перезарядил ружье и сел поудобнее. Четыре выстрела по тварям, последний – себе. Охотник не сомневался, что ему хватит смелости. Лучше уж так закончить жизнь, чем продолжить ее в облике вечно голодного нелюдя. Да и жизнь ли это будет? Существование, и только.

Когда в поле зрения вновь появились нелюди, Охотник поднял ружье, но не успел даже прицелиться. Несколько тварей его перехитрили: подкрались сзади и навалились разом. Охотник почувствовал, как острые зубы впиваются в шею, в плечи… и вдруг забыл о боли в щиколотке, о намерении героически погибнуть в бою, обо всем на свете, кроме мизерного шанса. Его яркое пятнышко нарисовалось посреди залитого лунным светом, но все равно безрадостного фона. Это пятнышко-шанс было бликом на поверхности воды.

Охотник собрал все силы и, стряхивая с плеч нелюдей, ринулся обратно к луже. Когда до кромки воды оставалось пять шагов, не больше, твари притормозили, но и самому Охотнику стало вдруг очень тяжело двигаться дальше. И дело было не в усталости после неравной схватки. Неимоверный, просто космический холод вдруг сковал все тело, а в голове начала пульсировать страшная боль, которая многократно усиливалась при одной мысли о воде.

Понять, что происходит, было нетрудно. Охотник подцепил от нелюдей заразу. Гораздо труднее было это принять и попытаться с этим бороться. Какая-то смутная, неоформленная, но все равно вдохновляющая мысль отчаянно боролась с новыми инстинктами и заставляла Охотника ползти к воде. Через силу, пульсирующую боль, крошево стиснутых зубов и кровь прокушенных губ. Ползти, ползти и ползти. Чтобы выжить и отомстить. За себя, за своих родных, за всех. Нет, не этим несчастным, которые теперь не могут ни жить, ни умереть по-человечески. Тому, кто на самом деле во всем виноват. Найти его и отомстить!

Охотник поднял мутнеющий взгляд. До уреза воды оставалось еще три метра. Целых три метра! Охотник попытался заставить себя двигаться, но сумел сделать лишь пару движений. Секундой позже все его тело пронзила мощная судорога, а затем он забился в припадке. Охотника трясло, как под током, он извивался, корчился, ерзал в грязи, строил нечеловеческие гримасы, но издал при этом лишь один звук – в самом начале он протяжно выдохнул и больше не вдохнул.

Какое-то время спустя он затих.

Прошло не меньше часа, прежде чем Охотник вдруг поднялся на четвереньки и преодолел оставшиеся метры до воды. Столпившиеся поодаль нелюди тоже зашевелились, подались было вперед, но замерли, не сделав и пары шагов. А Охотник тем временем остановился у края лужи и уставился на свое отражение в воде. Вернее – просто на воду. Ведь никакого отражения в ней не было.

Так, на четвереньках, Охотник простоял довольно долго. Поначалу его взгляд был стеклянным. Он не видел и не чувствовал ровным счетом ничего. Но постепенно в глубине зрачков стала появляться некая осмысленность, телу начали возвращаться чувства, а разум наполнился обрывками мыслей. Сумбурных, примитивных, но все-таки мыслей.

Прошло еще около часа, на востоке занялась заря, и Охотник спиной ощутил тепло первых солнечных лучей, пробивших легкую облачность над горизонтом. Возможно, это и стало последним толчком. Охотник за неуловимо короткий миг вдруг осознал, что вновь чувствует тело, опять может нормально мыслить и видеть, а главное – он теперь понимал, что же он видит.

Он снова видел свое отражение в воде. Оно странно двоилось и колебалось в такт движению волн, было искажено страшной гримасой, но больше не напоминало ужасную маску, столь характерную для лиц нелюдей. Да и сам факт наличия отражения говорил о многом. Теперь Охотник знал это точно.

Охотник шумно вдохнул и выдохнул, издав при этом утробный звук вроде рычания.

Он вернулся! Случилось нечто невероятное, возможно, уникальное, но это случилось. Он вернулся из небытия! Более того, он вернулся, прихватив с собой из запредельного мира полезное знание. Очень полезное знание, как все исправить. Пока это был не путь, ведущий к источнику сошедшего на Землю зла, но это была подсказка, как найти этот путь. Уже хорошо.

Охотник осторожно поднялся на ноги. Никакой боли в щиколотке или в шее он не ощутил. Нога была как новенькая, а раны от укусов зажили. Что ж, парой странностей больше или меньше – теперь без разницы.