Диана Гэблдон - Путешественница

ни находился, пребывая в бессознательном состоянии, то место было гораздо лучше. Сейчас он лежал в неглубокой яме, наполовину наполненной водой. Слякотный дождь прекратился, но пронизывающий холодный ветер продолжал стенать над вересковым болотом. Небо потемнело, едва ли не почернело – значит, время близилось к вечеру.

– Говорю тебе, я видел, как он упал где-то здесь. Там еще кусты были, утесник.

Голос доносился издалека и был едва слышен.

Неподалеку от его уха послышался шорох, и, повернув голову, он увидел ворону. Она стояла на траве в футе от него, рассматривая его яркой бусинкой глаза. Порывистый ветер ерошил черные перья. Решив, что он не представляет угрозы, ворона с непринужденной легкостью повернула шею и ткнула крепким острым клювом в глаз Джека Рэндолла.

Джейми с возмущенным криком вскинулся и вспугнул птицу, взлетевшую с негодующим карканьем.

– Эй! Вон там!

Послышались хлюпающие по трясине шаги, а потом он увидел над собой лицо и ощутил на плече дружескую руку.

– Он жив! Давай сюда, Макдональд! Дай руку, а то он сам идти не может.

Их было четверо, и, приложив немало усилий, они подняли Джейми на ноги, забросив его обессиленные руки на плечи Эвана Камерона и Йена Маккиннона.

Он хотел сказать им, чтобы они оставили его; вместе с пробуждением вернулось воспоминание о намерении умереть. Но радость нахождения среди своих была слишком велика, и он промолчал, тем более что вернулось и ощущение омертвения ноги, явно свидетельствовавшее о том, что рана серьезная. В любом случае он скоро умрет, а раз так, то слава богу, что хотя бы не в темноте и одиночестве.

– Вода?

Ободок чашки придвинули к его губам, и он пришел в себя настолько, что смог попить и даже ничего не пролил. Рука на мгновение прижалась к его лбу и убралась. Комментариев не последовало.

Он горел в огне, а когда закрыл глаза, ощутил пламя под веками. От этого жара губы потрескались и саднили, но это было лучше, чем холод, который время от времени возвращался. По крайней мере, жар не мешал лежать неподвижно, холод же бросал в дрожь, пробуждавшую спящих демонов в его ноге.

Мурта.

Он был уверен, что его крестный отец погиб, хотя никаких воспоминаний на сей счет не было, и откуда взялась эта убежденность, оставалось неизвестным. То, что на вересковой пустоши полегла добрая половина шотландской армии, он понял из услышанных здесь, в доме, разговоров, но о самой битве у него никаких воспоминаний не сохранилось.

Ему и раньше доводилось бывать в сражениях, и он знал, что в потере памяти для раненого солдата нет ничего необычного. Знал он также, что память непременно восстановится, и искренне надеялся умереть раньше.

При этой мысли он пошевелился и испытал прилив такой жгучей боли, что ему не удалось сдержать стон.

– Как ты, Джейми?

Эван приподнялся на локте рядом с ним, его обеспокоенное лицо бледнело в рассветном сумраке. На голове – окровавленная повязка, по вороту расплылись бурые пятна: пуля, пролетев по касательной, сорвала кожу с его черепа.

– Ничего, все нормально.

Он протянул руку и благодарно коснулся плеча Эвана. Тот в ответ погладил его руку и снова лег.

Вороны были черными. Черные, как сама ночь. С наступлением темноты они улетали на покой, но с рассветом возвращались – птицы войны, спутники сражений являлись на свое гнусное пиршество.

«А ведь с этакими клювами они могли бы выклевать глаза и мне», – подумал он, обостренно ощущая под веками собственные глазные яблоки, круглые, горячие, сущий деликатес для пожирателей падали.

Они беспокойно вращались туда и сюда, тщетно ища забытья, в то время как всходившее солнце окрашивало веки темным, кровавым багрянцем.

Четверо мужчин собрались рядом с единственным окошком фермерского дома, тихо переговариваясь.

– Ну о каком бегстве ты толкуешь? – произнес один, кивнув наружу. – Побойся бога, парень! Самый здоровый из нас едва ковыляет, а шестеро вообще не могут ходить.

– Если ты можешь идти, то двигай, – подал голос кто-то из лежавших на полу. – Нечего из-за нас задерживаться.

Джейми скривился, бросив взгляд на свою раненую ногу, замотанную в обрывки килта.

Дункан Макдональд отвернулся от окна и с угрюмой улыбкой покачал головой. В жидком свете были отчетливо видны глубоко избороздившие его осунувшееся от усталости лицо морщины.

– Нет, лучше затаиться, – сказал он. – Начать с того, что англичане здесь кишмя кишат, что твои вши, – их из окна видно. Ни --">