Анатолий Анатольевич Логинов - Мой неожиданный сиамский брат

скорость, уверенно наматывая километры Минского шоссе. В салоне «Роллс-Ройса» слышалось лишь чуть более громкое, чем обычно гудение мотора. Руки привычно держали руль. Он всегда любил автомобили и скорость. Запах салона, тепло и уют машины создавали беззаботно-приятное настроение. И только чувство все нарастающей скорости волновало кровь, адреналин возбуждал, как женщина. «…Все пройдет, как с белых яблонь дым, увяданья золотом охваченный, я не буду больше молодым… Шалишь, не уйдешь! — он придавил педаль. — Нет, надо признать — еще есть у нас порох в пороховницах. Пока еще руки крепко держат руль машины». Он надавил педаль газа до предела и элегантно увел лимузин влево. На скорости обошел мчащийся впереди автомобиль сопровождения. Обгоняя, успел заметить в окнах салона обеспокоенные лица охраны. Улыбнулся им, проскакивая вперед.

«Нет, ребятки, «старая гвардия» еще поучит вас молодых, как надо рулить. — Он был доволен и даже, пожалуй, счастлив в это мгновение. — Хорошо… и никто не надоедает всякими делами и проблемами. Не пристают, не дергают разными опостылевшими вопросами. — Ему уже давно все надоело. Он уже несколько лет чувствовал, что бесконечно устал. Хотелось отдохнуть и забыться. Но даже дома ему не давали покоя… — Доченька. Как он радовался ее рождению, — сердце кольнуло, старческая слеза застила правый глаз. Теперь, когда ее видел при встрече, он понимал — дочь приехала не просто так. Тоже, как и всем окружающим, ей от него что-то срочно потребовалось. — Мужики ее эти надоели. Один другого хуже, не пойми что. И много выпивать стала, куда Юра смотрит? А сын… тоже ведь непутевый, пьет не меньше. А ведь добрый, хороший парень… Столько надежд с ним связывал. Хотя конечно есть и моя вина, мало уделял им внимания. Вот и вырастил «цветы жизни». — Эх…, - в огорчении он ударил рукой об руль. — А ведь всю свою жизнь все делал для партии, для народа, для страны, для победы. Надо же и здесь нет покоя, мысли эти проклятые лезут в голову!» Он увидел стремительно приближающийся поворот. Притормозив, повернул резко, как умел и любил, с визгом тормозов вправо. День заканчивался. Солнце уже приближалось к закату, отбрасывая длинные тени на землю. Наверно из-за этих теней он и не заметил МАЗ, огромной скалой вдруг возникший перед капотом машины. В последний момент охранник, сидящий справа, рывком рванул руль влево, уводя машину из-под фронтального столкновения. Страшный удар сотряс воздух. Лобовое стекло рассыпалось, под двигателем разрасталась лужа. Над капотом парило. Испуганный водитель МАЗа вырулил на обочину и остановился, пытаясь рассмотреть в зеркало заднего обзора, что происходит.

Сидящий за рулем легкового автомобиля пожилой, с крупной седой головой, человек уронил голову на руль, потеряв сознание. Чёрный ЗИЛ-117 охраны, спешащий следом, резко затормозил, развернулся поперек, перегородив дорогу. Быстро захлопали двери. Четверо охранников рванули к разбившейся машине. Бледный, краше в гроб кладут, полковник Медведев первый подбежал к «Роллс-Ройсу», рванул дверь водителя. Увидел «деда» без сознания, завалившегося на руль. Осторожно, взяв двумя руками, прислонил голову старика к подголовнику. Левая бровь была рассечена, показалась кровь. Лицо выглядело безжизненно бледным, дыхание не прослушивалось.

— Ну! Жив!?…

Яркий свет ослепил. Он наполнял всю душу какой-то блаженной невесомость и легкостью. Странное, неведомое доселе состояние охватило сознание Викторина. «Что со мною?! — подумал он. Оглянувшись вокруг, увидел, что необыкновенный, невиданный прежде свет объял его. Викторин чувствовал себя спокойно и хорошо. Свет манил к себе и звал. И он не мог сопротивляться этому зову, и полетел навстречу. Настораживало, пожалуй, лишь необычное ощущение отсутствия тела. Но было так хорошо. Его охватило состояние счастья и покоя. — Так вот оно как происходит, — подумалось Викторину. — Слава Богу — я на Небе. А то я все же опасался, не хотелось попасть к «рогатому», — подумал инженер. — О..! Наконец встречусь с отцом, который неожиданно умер два года назад».

В душе зародилось чувство огромного, абсолютного счастья. Трофимов радостно рассмеялся.

Однако напротив себя инженер увидел не отца, а невысокого, коренастого человека, почему-то смутно знакомого. Это был пожилой, лет восьмидесяти старик, явно довольно красивый в молодости, с лицом, на котором выделялись густые черные брови. Он стоял, удивленно осматривался --">