Николай Соболев (Д. Н. Замполит) - Провокатор

внутреннего сгорания, который вот-вот выстрелит, ну, хрен его знает. Может, рабочий макет и получится… Или вот я умею рассчитывать бетонные корпуса реактора на ЭВМ… самому не смешно? Родственников найти? Здрасьте, я Саша с Уралмаша, то есть ваш правнук, бггг.

Блин, а ведь бабкиного брата расстреляли под горячую руку в 1918-м, сестру прабабки, монахиню, – в 1937-м, дедова брата раскулачили в 1930-м, питерская ветвь семьи в блокаду вымерла почти вся… А по стране??? Ну, вот тебе и хорошая мотивация здесь – уменьшить число жертв, чтобы к концу XX века в России не еле-еле 140 миллионов осталось, а хотя бы вдвое больше. В голову тотчас полезли читаные статьи о «русском кресте», о демографическом переходе, о количестве жертв в войну – сорок миллионов или все-таки двадцать семь? Да какая, к черту, разница, прости господи… А девяностые??? А первая русская революция, когда Россия в полный рост познакомилась с террористическими атаками и бессудными расправами? Жуткий век, страшные удары обрушились на страну и обескровили ее, попытаться предотвратить это – достойная цель в жизни, даже умереть за такое не жалко, не за счет же в банке помирать.

Ну и как это сделать? Противостояние никуда не денется, слишком много проблем в империи, а вот сбить накал этого увлекательного процесса… да, надо душить террористов – невзирая на идеологию. Террор – не наш метод, мы пойдем другим путе… О! Ленину-то сейчас лет двадцать пять – тридцать, а с его текстами я вполне знаком, знаю, как он будет развиваться – можно и в ближний круг пролезть. Я аж задохнулся от перспективы и от накатившего понимания, что надо делать. Ладно, базовый сопромат всегда прокормит, недаром об этом времени говорится: «Сдал сопромат – можешь жениться!», тем паче при громадном дефиците не то что инженеров, а даже техников в Российской империи рубежа веков. А уж навести шухер в революционной тусовке сам бог велел.

Ха! Тоже мне, орел выискался, а кишка не тонка? Там ведь не самые простые ребята собрались, те, кто послабее был, сдулись, так что мы помним самых-самых! Зато я знаю то, чего не знают они, могу их кое-чему научить, да и упорства с упрямством мне не занимать, сколько раз наши проекты пробивали только «на волевых»? И работать умею, если надо – сутками. Ага, «а я еще на машинке вышиваю», кот Матроскин… Но других вариантов я не вижу, сыто жрать и мягко спать при том, что можно хоть что-то изменить, не для меня, так что решено, в бой роковой мы вступаем с врагами, нас еще судьбы безвестные ждут.

Так, выстраивая на ходу планы и легенду, я дотопал до выхода из парка на Сокольническую заставу и в полукилометре впереди увидел краснокирпичную каланчу. Ближайшая афишная тумба пестрела разнообразными объявлениями, и я определился более точно – Российская империя, 1897 год.

– Одна тысяча восемьсот девяносто седьмой… – вздохнул я, – влетел так влетел…

Но убиваться поздно, да и бессмысленно. Опять же, по молодости сам мечтал, чтобы с большевиками на баррикады – и теперь я, кажется, знал, к кому мне надо попасть, чтобы сразу на хрен не послали. Есть, есть тут человек и при власти, и с хорошим кругозором, чтобы от моих чудес не рехнуться, и тоже не любящий террористов. Найти, зацепить, сработаться во что бы то ни стало! Цель вижу, препятствий нет, так что взял себя в руки и поспешил в сторону каланчи, не обращая внимания на провожавшие мой несколько необычный вид взгляды гуляющей публики, извозчиков и дворников. Хорошо еще, что я поехал в шляпе и пальто, будь я в куртке и бейсболке… Да хрен с ней, с одеждой, мне нужно полицейское начальство и побыстрее.

У подъезда Сокольнической части прохаживался хрестоматийный городовой в черном мундире, украшенном парой медалей и в фуражке с номерной бляхой вместо кокарды. К нему-то я направился, счастливо избежав при переходе Стромынки столкновения с запряженным в пролетку рысаком.

Ну, теперь не дрейфить.

– Любезный! – окликнул я полицейского решительным тоном. – Проведи меня к приставу.

Огладив рыжеватые усы и одновременно оглядев меня с ног до головы (я специально в этот момент поправил галстук левой рукой, чтобы показать хромированный браслет наручных часов), городовой удовлетворился увиденным. Приоткрыв створку двери, он крикнул в нее:

– Федот! К господину приставу!

Через пару лестниц и коридоров Федот, оказавшийся таким же городовым, но, видимо, ниже по званию, запустил меня в приемную. На страже кабинета пристава сидел… ммм… --">