Николай Соболев (Д. Н. Замполит) - Полудержавный властелин

походную юрту без украшений, пол застелили плотными войлоками с резным узором, накидали простых подушек. Пришли все — Шемяка, сыновья хана, бояре, воеводы, беки, мурзы… Не было только толмачей, татарскую речь разумели все, да и ордынцы многие понимали по-русски, тем более много ли надо говорить за ужином? Медленно текли слова, время от времени смеялись или замолкали гости, сновали слуги, внося и унося такие же простые, как обстановка, блюда — плов, жареную баранину, сушеные дыни…

Ели засучив рукава, чтобы не заляпать жирным. Кто принесенной за голенищем ложкой, а кто и прямо так, руками. Запивали кто кумысом, а кто и настоечками…

— Правоверным же пить нельзя? — удивился я попервоначалу.

— Пророк (да благословит его Аллах и да приветствует) запретил нам вино из плодов двух деревьев: финиковой пальмы и виноградной лозы. А это, — Улу-Мухаммед поднял склянку, — из зерен травы, которой кормят коней.

— Так ведь опьянение харам? — поддел Шемяка.

— Не так, коназ, не так. Харам пить с целью опьянения.

— А мы для чего пьем? — Дима показал хану пиалу с наливкой.

— Мы для отдыха, новых сил и чтобы запить пищу, — назидательно сказал хан и приложился к вишневке.

Ну да. И вообще мы под крышей, а под крышей Аллах не видит. За шестьсот лет отношение к вину у поволжских мусульман не изменилось — поддать любят и умеют.

Улу-Мухаммед хлопнул в ладоши и я подумал было, что сейчас появятся девушки в прозрачных тканях, увешанные браслетами и монистами и начнут свои змеиные танцы. Но походная обстановка не предполагала таких радостей, явились всего лишь домрачи с зурначами и затянули свои тихие печальные мелодии.

По мере исполнения заповедей пророка хана все больше тянуло на разговоры за жизнь.

— Наурус-бий, змея, предал, — зло щерился союзник, — отъехал к Кичи-Мухаммеду…

Эта размолвка между ханом Золотой Орды и влиятельным степным эмиром, сыном Едигея, стоила первому престола. Как и почему она произошла — участники предпочитали не рассказывать, а я с расспросами не лез.

— Ничего, Кичи старик совсем, — хан помотал перед моим лицом пальцем в бараньем жиру, — недолго осталось.

Ну да. Почти пятьдесят лет, а Улу-Мухаммеду примерно тридцать три, всего на десять старше нас с Димой. По меркам XXI века совсем мальчик, по меркам здешним — зрелый муж на самом пике.

И вроде у нас с ним хороший контакт наладился, тьфу-тьфу-тьфу. Среди прочего моего банковского образования, коучинга и обучения, натаскивали нас и на всякие маленькие переговорные хитрости типа этологических признаков — ну, когда по жестам, поведению и прочей невербалке можно понять, что человек врет или утаивает. И Мухаммед, насколько я могу судить, вполне честно договаривается. Правда, я не знаю, насколько все эти «глаза в сторону, руки шарят» применимы к средневековым Чингизидам, но пока все соблюдается строго. И сыновья его Махмуд, Якуб и Касим, совсем еще мальчишка, тоже прямые, а вот Юсуф, похоже, себе на уме.

— Если я вдруг умру, коназ, позаботься о сыновьях, — будто прочитав мои мысли, шепнул мне хан.

Я посмотрел ему в глаза — взгляд на удивление был трезвым. Интересно, с чего такие мысли?

— Рано тебе умирать, хан. Надо Казань взять, государство вокруг построить, вниз по Итилю спуститься…

— Да кому Сарай нужен…

Это да, некогда блестящая столица Золотой Орды понемногу приходила в запустение и от ее прежнего величия осталась лишь символическая тень. Вон, епископ Иона уже предлагал епархию оттуда передать в какой город покрупнее или вообще на Москву вывести.

— А зачем нам Сарай? Не, нам Сарай не нужен. Что мы дрова, что ли? — плеснул я в пиалы еще зверобойной настоечки.

— Верно, коназ. Нам Хаджи-Тархан нужен.

— Верно, хан. А потом пойдем встречь солнцу, за наследством Тохтамыша.

Мухаммед слегка отстранился и сощурил и без того узкий глаз, пытаясь оценить масштаб замыслов. Еще вчера соперники играли им в пятый угол, а сегодня он может вписаться в грандиозный проект…

— Весь Итиль забрать, Уралтау забрать, не слишком ли далеко смотришь, коназ? — мудро усмехнулся хан. — Нашей жизни не хватит.

— Не мы, так наши дети закончат, — резонно заметил Шемяка.

— Дети… — дернул себя за ус Мухаммед и вдруг резко сменил тему. — А дети у тебя будут красивые. Ты хорош, твоя ханум красавица, повезло тебе.

— Ну, будем --">