Евгений Лисицин , Алекс Рок - Ружемант (СИ)

А то познакомил бы ее с этими безмозглыми тыквами, что они по ошибке зовут головой.

— Э, ты че зыркаешь, паскуда? Слышь, сюда иди!

Гопота выбрала меня игрушкой. Вздохнул. Подойдешь — скажут, что послушен, словно шавка. Останешься стоять, где стоял, заверят всех, что струсил.

Ну и пусть себе заверяют, мне-то что? Я ж не Лизонька.

Они сами пошли ко мне. Скверно, в глазах у пацанят желание поиграться с живой игрушкой. Таким безнаказанность лупит в голову похуже хмеля. Может быть, проскользнула в голове здравая мысль, попросту взять и убежать? Понял, что мне лень шевелить ногами из-за каких-то детишек.

— Ты на графа Вербицкого посмотрел, чернь! Зенки свои подними!

Граф Вербицкий был толст настолько, что тому невинному пухляшу с милкшейком из ресторана еще жрать и жрать. Разодетый в белоснежную куртку, он смотрелся потешно со всеми навешанными на нее брелоками и игрушками. Словно вот-вот собирался вернуться в детский сад.

Громче всех голосил его дружок-доходяга, вытянутый как шпала, прыгая передо мной в каком-то неистово диком танце. Словно шлюха, желающая внимания…

— Идите гуляйте, ребятки. Я сегодня в скверном настроении для того, чтобы бить детей.

Кажется, я их расстроил. Или даже обидел. Толстяк поменялся в лице. Теперь уже Лизоньке стоило поучиться корчить хлебало, как у него.

— Чернь.

Он говорил, а с губ брызгала мерзкая, липкая слюна. Протянул ко мне растопыренную ладонь, но я оказался куда проворней его мерзкой туши. Болевым захватом заломил ему руку, оборачивая к себе спиной. Передо мной предстала так и просящая пинка задница. Не стал отказывать ни ей в просьбе, ни себе в удовольствии.

ДикДилдокер Вербицкий обернулся ко мне в резком, неизбывном кураже. Я глядел на него и задавался вопросом, а нет ли у бедолаги бешенства. У него вот-вот пена изо рта пойдет…

Я сделал ошибку, которую не следовало бы допускать впредь: упустил из вида девчонку.

Некрасивая и ошалелая, она наскочила на меня в попытке заступиться за мажорчика. Бутылка «черноголовки» выскользнула из рук. Газировка зашипела, разливаясь мерзкой лужей по лакированным плитам, а я вдруг понял, что вечер окончательно испорчен.

Девчонке мало: в ее глазах неистовствовал сам бес. Она попыталась наскочить на меня еще раз. Уклоняясь, я поскользнулся, потерял равновесие.

С ужасом понял, что падаю прямо на дрожащие рельсы. Поезд, гремя колесами на стыках, несся прямо на меня. Мне отсюда казалось, что я вижу удивленную рожу машиниста, заметавшегося в салоне в поисках стоп-крана.

Не успеет, понял я. Не успеет и меня размажет, словно жука.

Я вытащил самого себя едва ли не одним большим прыжком, откуда только силы и проворство взялись. Вновь оказался на краю. Какой-то доброхот поймал меня за руку, дернул на себя, не давая упасть во второй раз.

В ушах загудело от рева тормозов и скрипа колес. Свист мгновение спустя вспорол на миг повисшую тишину: кто-то из зрителей все же отважился вызвать полицию.

Пусть и с запозданием, но они хотя бы явились: тоже хлеб! Посмотрел на толстяка. Сейчас его уложат мордой в пол.

Полицейские, словно двое из ларца, исполнили мое пожелание. Как и положено, ровным счетом наоборот, и уложили лицом в пол меня самого.

— Юный граф, вы в порядке?

Офицер патруля готов был растечься плавленым сыром. Удивительно, что не цокнул каблуками перед «его величеством».

Жиртрест заулыбался как не в себя. Натянул на моську вид, будто шел и никого не трогал, а тут откуда ни возьмись — я, да еще и в хулиганах.

— Допрыгался, Максик? — прошептали мне на ухо.

Голос незнакомый, я попытался увидеть говорящего, но тщетно. Он тут же продолжил, поднеся к моей щеке дубинку:

— Ничего, сейчас в участочек проедешь, мы там тебе быстро, паскуднику, мозги-то вправим!

— Он вам не навредил?

— Рукав измазал, — ответил Вербицкий.

Знал бы, как будет, подумалось мне, пошел бы пешком!

* * *

Меня вытолкали из машины, словно мешок картошки. Участок — обшарпанный, давно не знавший ремонта — больше походил на казарму, чем на отделение полиции. Унылые, грустные УАЗики казенно и угрюмо взирали на меня глазами фар. Полицейские, едва завидев меня, не прятали издевательской ухмылки.

Словно я был здесь частым гостем.

— Ну садись, «Максимчик». — --">