Максим Бодров - Ключ к вечности. Книга 2. За мостом. Отсев

взглядом. Сердце сжалось в тоске по Пашке. Право, лучше бы он рассматривал сейчас этих голубчиков! Среди них затесался, к слову и рыжий громила, присвоивший мне порядковый номер. Николай Трофимов, астролог. Чииигоо? Астролог? Да с такими кулачищами быков на скотобойне глушить! Тезка Кожи, к слову. Нерон, невзрачный сутулящийся русый коротышка, программист. И что-то еще написано возле ника, растушеванное белесым облачком. Наверное, важное, но пока недоступное моему осознанию. Обратил внимание, что очки скупее отображают информацию о посторонних людях, не входящих в группу. Кто еще? Тамара, биолог. Надо же, какой высококультурный контингент собрали вокруг себя убийца и маньяк! И кроме того, царственный триумвират какой-то! Николай второй, император Нерон, царица Тамара! Еще троих не рассмотрел, но кажется мелькнула табличка «Лайма, воин».

Рядом можно было выделить еще две группы человек по семь-восемь. Лидера было определить легче легкого, не прибегая к системной оптике. У каждого имелся ноут, надежно укрытый в сумке. Предводителем высоколобых и злыдней, выступал, вопреки ожиданиям, вовсе не Афоня. А хлипковатый, с обильными залысинами, Нерон.

Еще у моста толпилось с дюжину одиночек. Самый яркий представитель которых и был вторым неприятным сюрпризом. Виссарион! И с ним вполне себе цивилизованно вел обстоятельную беседу шаман. По всему было видно, что убалтывает хитрый Афанасий продвинутого, и, судя по вместительному, в полный рост, каркасному туристическому рюкзаку у ног, сказочно богатого по местным меркам исполнителя популярных песен, а по совместительству душегуба-практика, на взаимовыгодной союз.

Через четверть часа подоспел и Михалыч в компании с хмурым Федором, Розой и двумя молодыми парнями лет двадцати. Вот и весь его отряд. То ли лимит исчерпал, то ли специально назло старосте. Я еще раз на скорую руку прикинул количество покидающих Приречный. По любому получалось, что менее чем полсотни душ. Значит, завтра арбы, запряженные ослами, доставят к урезу воды семь с лишним десятков тел. Меня аж передернуло.

Вода в каньоне прибывала на глазах. Михалыч вышел вперед и повел нас за собой. Один пролет моста, другой... Он остановился, высоко подняв над головой руку с зажатой в ней трехмерной фигурой. Балки моста вдруг пришли в движение, одновременно перемещаясь, разворачиваясь вокруг осей, искривляясь, меняя линейные размеры и углы сочленений, образуя сложные стереометрические структуры.

– Бум!

Хлопок! И у меня потемнело в глазах.

Пришел в себя я в центре исполинского зала. В глазах еще несколько секунд таяли отображения непрерывно трансформирующихся конструкций моста. Так бывает, когда внезапно гаснет кинескоп телевизора, до того транслировавший яркую, контрастную картинку. Если даже зажмурить глаза, то мозг все равно еще пару мгновений будет отображать образ,запечатленный сетчаткой. Но вот в данном-то случае транслировали, пожалуй, не картинку, а нас! Все, кто был на мосту разом перенеслись сюда, в зал с тремя монолитными бетонными стенами, потолком и полом. Четвертую стену занимало длинное, хоть и не очень высокое, панорамное окно. За толстым стеклом разрезал пространство прямой, как стрела, каньон. Вдалеке виднелся мост, надо полагать именно тот, на котором мы все и находились еще минуту назад. И, непосредственно за окном, обрушивались вниз потоки воды. Пол вибрировал и содрогался под ногами, будто в недрах ворочалось, пробуждаясь, древнее чудовище.

– Под нами машинный зал электростанции,– буднично пояснил староста.– Слышите гул? Турбины генераторов набирают мощность.

– Эффектно, конечно, мы прыгнули. А нельзя было сюда просто ногами дойти?

– Можно. Но установке пространственного перемещения нужен толчок, чтобы инициировать вибрации.

Я недоумевающе уставился на Михалыча.

– Представь, что оркестр начнет играть только после условного сигнала определенной частоты. Чтобы у слушателей уши не заложило, используют совсем незначительную по мощности настроечную вибрацию. Типа подбрасывают монету так, чтоб она упала плашмя на барабан. Ясно?

– Да.

– Так вот монета – это мы!

– А оркестр скоро грянет?

– Не волнуйся, скоро! Только трубы продует, и даст жару!

Когда я представил в какой «жар» может вылиться вся эта мощь, меня пробрал арктический холод.

– Бах!– энергичный хлопок в ладоши, призванный привлечь внимание --">