Вячеслав Киселев - Донбасс

Пока подходящего момента не вырисовывалось, да и вообще попытка побега из ставки, кишащей охраной, выглядела авантюрой. Что ж – подождем! На четвертый день, после обеда, меня привели в кабинет великого визиря, в котором мы проводили переговоры. Зайдя в кабинет, я молча сел на стул, стоящий посреди комнаты, и стал ждать когда Сулейман-паша начнет разговор.

– Как спалось граф? – поинтересовался великий визирь.

– Прекрасно эфенди! – улыбнулся я, – Ты пригласил меня поинтересоваться как мне спалось?

– Ты странный человек граф, ничего не спрашиваешь, не грозишь карой со стороны русского царя, только ешь, спишь, а в перерывах делаешь странные движения! Тебе неинтересно, что будет с тобой?

– То, что необходимо тебе эфенди, ты мне и так скажешь, а что захочешь скрыть – скроешь, как на это повлияют мои вопросы?

– Правда в твоих словах есть граф! Хорошо, не будем темнить, завтра мы выезжаем в Стамбул, можешь написать письмо на родину, мои гонцы доставят его в Бендеры.

– Спасибо эфенди, писем я писать не буду, если это все я могу идти?

– Даже не поинтересуешься, что ждет тебя в Стамбуле? – продолжил попытку «развода» Сулейман-паша.

– А кто это будет решать, эфенди? – наконец спросил я обрадованного турка.

– Великий султан Мустафа III конечно! – сам попал в свою ловушку великий визирь.

– Тогда какой мне смысл разговаривать с тобой, если ты ничего не решаешь, эфенди? – поддел я его.

Поняв, что опростоволосился, великий визирь с тщательно скрываемым недовольством на лице вызвал охрану и отправил меня обратно в камеру. Набивал себе цену сука, наверняка хотел, чтобы я его попросил «впрячься» за меня перед султаном – думал я по дороге назад. А вот хрен тебе! С такими друзьями и врагов не надо, такие «раскрутят» на то, что им надо и «кинут» без зазрения совести. Ладно, зато есть хорошая новость – мы едем в Стамбул, а то я уже все бока отлежал и отоспался на год вперед. Занявшись дальнейшим планированием своих действий, я встал перед вопросом – где лучше осуществлять попытку побега, в начале пути, пока мы едем по землям, населенным славянами и расстояние до наших границ не такое большое, или ближе к Стамбулу. Поразмыслив, решил придерживаться гибкой тактики. Если будет явная возможность – сваливать где получиться, а если нет – то ехать с комфортом до Стамбула и на подходе попытаться уйти. Чем хорош вариант со Стамбулом – тем, что за длинную дорогу охрана устанет, «глаз замылится» и увидев дом расслабится, а еще там есть море и иностранные, чаще всего генуэзские и венецианские корабли.

Ехали мы и правда с комфортом, в обычной карете. Никаких тебе кандалов, наручников и тому подобного. Охраняли меня постоянно два человека, еще два ехали снаружи и четыре всадника сопровождали мою карету, а карету великого визиря сопровождал эскорт в сотню сабель. Проехав пару дней, я окончательно решил остановиться на варианте со Стамбулом, потому как сбежать на постоялом дворе в дороге конечно можно, только куда потом деваться – бродить по горам, а в огромном городе спрятаться на порядок легче. Поэтому, даже оставаясь моментами практически без охраны, я не «рыпался» и вел себя как паинька, чем одновременно усыплял бдительность своих сторожей. После последнего разговора и моей отповеди, великий визирь мне разговорами не докучал и совсем потерял ко мне интерес, что меня абсолютно устраивало – а то я соберусь «сваливать», а ему поболтать приспичит.

По моим грубым прикидкам до Стамбула было около недели пути и когда на пятый день справа по ходу движения показалось море, стало понятно, что конечная точка нашего путешествия приближается и скоро мне предстоит попытаться отправиться в свободное плавание.

Интерлюдия Бендеры

По возвращению Потемкина в Бендеры Румянцев собрал совет.

– Прошу Григорий Александрович, сказывайте, как прошли переговоры и где граф Крымский? – начал совет Румянцев.

– Ваше высокопревосходительство, господа, переговоры завершились, мирный договор, уверен, что весьма выгодный России мирный договор подписан. Но омрачён сей знаменательный момент арестом графа Крымского за убийство на поединке турецкого офицера! – совсем не праздничным голосом огласил Потемкин результаты поездки.

– Как же так Григорий Александрович, на месте ничего предпринять было невозможно? – заволновался Румянцев, после того как Потемкин кратко рассказал обстоятельства --">