Евгений Прядеев , Павел Барчук - Позывной «Курсант» 2

свидетельских показаний об измене. Впрочем, адвокат сам предлагает готовые наработки процесса «по взаимному соглашению». Неправда ли, Матвей?

Старуха уставилась на Корчагина в ожидании ответа.

— П-п-правда…– Заикаясь проблеял детдомовец. Хотя, судя по выражению его лица, он даже не понял, в чем был вопрос.

— Почему же это не устраивает Каренина и ужасает родственников Анны? — Продолжала Эмма Самуиловна, — Долли прямо говорит: Все, только не развод!…Нет, это ужасно. Она будет ничьей женой, она погибнет! Почему погибнет, почему «ничьей женой»? Выйдет за Вронского, делов-то! А дело в том, что сторона-ответчик больше не имела права вступать в брак! Он просто не мог быть зарегистрирован! Именно об этом говорит Стива Облонский, когда после выздоровления Анны приезжает к Каренину на переговоры… Матвей!

Старуха замолчала, пристально изучая несчастное лицо Корчагина.

— Мне кажется, ты не понимаешь, о чем идет речь. Не так ли?

Детдомовец набычился и засопел. Его очевидно разрывали на части противоречивые эмоции. С одной стороны — он опасался реакции Эммы Самуиловны. С другой — боялся сказать неправду, потому что может последовать вопрос по книге, а ответить Корчагину явно нечего.

В общем, в таком ключе прошло все занятие. Эмма Самуиловна, надо отдать ей должное, оказалась неожиданно терпеливой. Она разжевывала детдомовцам каждую свою мысль, а потом даже перешла на более доступные их восприятию выражения. Постепенно все присутствующие по-настоящему увлеклись ее рассказом и даже пытались принимать участие. Не знаю, кем эта женщина была раньше, но то, что она отличный специалист и преподаватель высокого класса — несомненно. То, как Эмма Самуиловна умудрилась втянуть пацанов в нужную ей тему, с лихвой перекрывало все странности и закидоны дамочки.

Мы даже не заметили, когда время урока подошло к концу. Физиономия Шипко, появившаяся в дверях, вызвала разочарование у некоторых моих товарищей. Неожиданно, но факт.

— Что? Уже? — Бернес заметно огорчился. — А мы только Льва Николаевича разобрали…

— Группа, построились. — Скомандовал Панасыч. — Лев Николаевич уже никуда не денется, в рот компот. Ему деваться некуда, Либерман. Он помер. А вот ты пока жив. И у нас с тобой очень много дел.

Детдомовцы начали с неохотой выбираться из-за столов и вереницей потянулись к выходу. Марк старался держаться в конце. Он, в отличие от Подкидыша, который постоянно провоцирует воспитателя, понял, что лишнее внимание со стороны Шипко — дело ненужное, периодически даже вредное для здоровья.

— Идем за мной на площадку. Строем! — Приказал сержант госбезопасности, уже привычно ни черта не объясняя.

— Етит твою налево… — Высказался за всех детдомовцев разом Подкидыш. Он шел как раз следом за мной.– Уже ведь утром все было. И бег, и площадка… Похоже, очередная хрень нас ждет. Не знаешь, что лучше… Тут всю башку умными словами продолбили, там сейчас по-настоящему долбить начнут.

— Разин, твое ценное мнение никто не спрашивал. — Шипко даже не оглянулся, отвечая Ваньке. Как топал вперед, так и продолжил топать.

— Вот зараза… На заднице что ли у него глаза и уши… Все слышит…Все видит. — Совсем тихо пробурчал Подкидыш.

Он демонстративно фыркнул в конце своей фразы, но больше ничего говорить не стал. Ясное дело, тут говори, не говори, а все равно будем выполнять распоряжения Шипко.

Однако, когда наш небольшой отряд добрался до площадки, тихо подвывать начали все остальные. Сюрприз в виде сержанта госбезопасности Молодечного, который при нашем появлении довольно потер руки, не сулил ничего хорошего. Этот кривоносый товарищ стоял рядом с площадкой и скалился, как дурак. Не знаю, что его так сильно радовало. Нас, к примеру, — вообще ничего.

— Значится так, черти… — Шипко остановился, развернулся и обвел наш строй взглядом.– Помимо физической подготовки вас будут учить самообороне без оружия. Как и говорил ранее, кое-кто займётся этим основательно, всерьез, а кому-то повезет гораздо меньше, ёк-макарек. Сейчас товарищ Молодечный имеет огромное желание посмотреть, что вы из себя представляете непосредственно в деле. А то вдруг среди вас…

Панасыч замолчал, с тяжелым сопением пялясь на меня. Потом продолжил:

— Да… А то вдруг у нас еще какие-нибудь особо талантливые граждане имеются…Итак, уважаемые, кто умеет драться? Когда я говорю «драться», то имею в виду способность выстоять хотя бы --">