Василий Васильевич Головачев - Укрой меня от замыслов коварных

предложила она.

– Когда? – спросил озадаченный Волеслав.

– Послезавтра.

– У меня игра в среду с поляками, тренер не отпустит.

– Давай я его попрошу.

Волеслав засмеялся.

– Не надо показывать быку красную тряпку. Мы проиграли, и он рвёт и мечет.

– Жаль, отдохнули бы пару дней.

– Ты одна с ним летишь, с художником? – осторожно поинтересовался Волеслав. – Или с компанией?

– Не знаю ещё, – беззаботно ответила девушка. – Если Машка не согласится, полечу одна.

– Тогда приятного времяпровождения, – пожелал расстроившийся Волеслав и выключил мобильный.

Посидел на диванчике в гостиной, испытывая неприятное чувство ненужности, с трудом преодолел приступ ревности и решил больше Виолетте не звонить. Если она не понимала очевидных вещей, собираясь лететь в Финляндию с незнакомым художником «писать пейзажи», то встречаться с ней не стоило. Она слишком легко относилась к жизни и не считала себя связанной никакими условностями.

Вспомнилось давнее высказывание юмориста: как много девушек хороших, но тянет что-то на плохих.

Волеслав усмехнулся. С подругами ему действительно не везло. Те, кому он нравился, не нравились ему. Те, кого он обожал, его не жаловали.

Появилось желание позвонить Роме Волкову и «поплакаться в жилетку».

Рома был старше его на пятнадцать лет, закончил физфак МГУ, защитил диссертацию и работал сейчас в оптико-механической лаборатории, будучи специалистом по резонансно-волновым процессам. Кроме того, он занимался эзотерикой, был, по его словам, посвящённым в дела какого-то эзотерического сообщества и экстрасенсом. Волеслав звал его висвом – видящим суть вещей, хотя Роман предпочитал свои способности не демонстрировать. И при этом он действительно мгновенно разбирался в людях и видел все их болячки. К примеру, у Волеслава он вылечил намечавшуюся экстрасистолу, хотя всего-навсего, по его словам, «выправил энергетику» организма.

Они и познакомились через приятеля Тимошенко, когда тот позвал волейболиста к экстрасенсу. Кстати, Роман не приветствовал, когда его называли экстрасенсом.

– Извини, висв, – пробормотал Волеслав, набирая номер Волкова.

– Слушаю, – раздался в трубке густой баритон.

Волеслав невольно подтянулся: столько спокойствия и основательной уверенности нёс голос Романа. Воля и сам был очень спокойным человеком, но до Волкова ему было далеко.

– Евлампиевич, это я. Не откажешь встретиться?

– Когда? – последовал вопрос.

– Да хоть сейчас.

– Через час тебя устроит?

– Вполне. Если хочешь, приезжай ко мне.

– Уж лучше вы к нам, – хмыкнул Роман. – Жду в восемь.

– Хорошо.

Волеслав бросил трубку на диван, глянул на часы и начал собираться.

Роман жил на Беговой, недалеко от метро, поэтому к нему можно было ехать и общественным транспортом. Но Волеслав уже четыре года не ездил на метро, предпочитая свою синюю «Ауди», и во дворе дома Волкова появился без пяти минут восемь. Поднялся на шестнадцатый этаж, толкнул дверь.

Дверь была открыта. Хозяин запирал её на замок редко, только на ночь или когда уезжал по делам.

Тимошенко постучал костяшками пальцев по косяку двери.

Роман показался в двери гостиной, одетый в спортивные штаны и белую футболку с нарисованным на ней солнцем, махнул рукой:

– Проходи.

Волеслав снял туфли, сунул ноги в тапочки и прошёл в гостиную, отличительной особенностью которой были картины по стенам в простых рамках. Их рисовали пациенты Волкова, которых он «правил» (присутствовала также и картина Волеслава – космос, звёзды и сияние в форме запятой). Кроме того, везде – в нишах, на полках, на всех горизонтальных плоскостях – стояли многогранники, собранные из деревянных планочек и прутиков. Попав сюда в первый раз, Волеслав как зачарованный долго разглядывал творения хозяина (Роман клеил их самолично), требующие невероятного терпения и упорства. На вопрос: зачем тебе это надо? – Роман как-то ответил с тонкой улыбкой:

– Я так отдыхаю.

Впоследствии он признался, что конструирование многогранников не является для него хобби, это потребность, поскольку каждая форма по-своему структурирует пространство и помогает видеть ту самую скрытую «суть вещей», о которой Тимошенко в общем-то не имел никакого понятия.

– Кофе, чай? – предложил Роман, пакуя в папочку красного цвета какие-то листочки.

– Кофе.

– На ночь кофе не рекомендую.

– Давай чай, – согласился Воля, прислушиваясь к своим ощущениям: на --">