Сергей Челяев , Александр Зорич - Клад Стервятника

сознании Слона.

Взмахнуть рукой уже не хватило сил. Ее вдруг резануло острой, дергающей болью. И Слон начал стремительно погружаться в разверзшуюся под ним пропасть, у которой не было и не могло быть дна.

Минута, другая — и на поверхности земли не осталось ничего.

Лишь в стороне поблескивала горсть анодированных гаек, загодя приготовленных Слоном для опасных тропок его рокового маршрута. А в отдалении торчал из дерна тонкий ивовый прутик — здесь Слон наметил место для установки вешки, дополнительного ориентира при возвращении.

Прутик сиротливо покачивался, и было ясно, что первый же порыв буреломного ветра с Припяти — и нет его больше. Только лопухи шуршат…

Лопухи — надгробные камни Зоны. Под ними лежат те, кто ошибся…

Лучше обходить их стороной, чтобы лишний раз не думать о смерти. Под каким из лопухов покоится в земле печально знаменитая карта Стервятника? Под тем, с пожелтелыми листьями? Или под этим, сочным и жизнерадостным?

Эх, карта-карта… Предмет досужей болтовни сталкеров под рюмочку «Слезы кровососа».

Утро еще только брезжило, а сквозь мутную хмарь над лесной деревней, спрятавшейся в самом сердце Диких Территорий, уныло ползли серые кляксы туч. Было около четырех, когда отворилась дубовая дверь двухэтажной деревянной гостиницы, где всю ночь праздновали день рождения матерого сталкера Бая.

На крыльцо порывисто шагнул человек в белоснежной рубашке с коротким рукавом, какие носят в Зоне разве что бармены или секьюрити богатых туристов, охочих до экскурсий за чернобыльскими жутиками. Гость в ярости рванул ворот, так что посыпались пуговицы, и нетвердыми шагами заковылял с крыльца.

Больше всего он сейчас походил на хмельного матроса, которому вздумалось прогуляться по палубе в шестибалльный шторм.

Качалось вокруг все — голые кусты бересклета, вечно осеннее небо Зоны, нависающее над деревней мрачным пепельным сводом, и даже скамейка, увитая сухими плетьми дикого плюща.

Человек в белой рубашке тяжело осел на нее, обхватил голову тонкими длинными пальцами и со вздохом откинулся назад.

— И… ди… от… — прошептал он. Точно испустил последний вздох. — Гос-с-споди… ну какой же ты идиот, Трубач!

Он с ненавистью глянул на окна лесной гостиницы, затем царапнул взором краешек равнодушного неба и саркастически произнес:

— Труба. Причем полная. А в трубе еще одна труба.

— И так до двенадцати раз, — иронически произнесла полутьма за его спиной.

Молодой человек медленно, с явным усилием обернулся.

Ну еще бы! Кому и быть, как не этому…

Человек в черном плаще с капюшоном.

В руке неизменный для его клана «Винторез» — бесшумная снайперская винтовка ВСС. От переносицы до подбородка — массивный респиратор, а огромные пылезащитные очки хоть и сдвинуты на лоб, но в полутьме видны лишь две холодные искорки глаз.

Ледяных глаз человека, привыкшего убивать.

Темный сталкер.

Абориген Диких Территорий. Наполовину мутант и чаще всего безумец, удел которого — вечная полупризрачная жизнь в мрачных, заброшенных деревнях Зоны. Жизнь, больше похожая на пожизненное заключение.

С минуту или более они глядели друг на друга, причем человек — больше на «Винторез». Глаза же темного и вовсе сузились до двух блестящих точек, остро фокусируя захмелевшего гостя. После чего тот с трудом разлепил пересохшие губы и хрипло пробормотал:

— Трубач в за… коне. В законе… Стерх… И ты закон… знаешь.

Вместо ответа темный сталкер наклонился к человеку, обдав его своим дыханием. В нем остро чувствовались животные, звериные нотки и какой-то нездешний, инфернальный холод, который никак не мог исходить от человека из плоти и крови.

— Девятнадцать тонн баксов, Трубач, — прошипел Стерх. — Ты тоже знаешь закон.

В тот же миг запульсировал индикатор, и требовательно пискнул звуковой сигнал — на ПДА незадачливого гуляки свалилось какое-то сообщение. Судя по интенсивности сигнала — срочное. Это в четыре-то утра!

— Кредиторы? Уже разыскивают тебя? Ну-ну, — усмехнулся темный.

Голос его был глухой, точно доносился со дна глубокого колодца.

Человек на скамейке обреченно кивнул. Мол, да, кредиторы. Да, разыскивают. Да, радоваться нечему.

— Не бойся пока, — шепнул темный ободряюще. Но от этого ледяного интима в голосе полумутанта человек на скамейке почувствовал, как у него дыбом встают волосы. Не говоря уже о двухдневной --">