Алексей Валентинович Молокин - Блюз "100 рентген"

Агропроме, на Барьере, Кордоне, среди мертвых корабельных туш Затона. Переполненный ненавистью и страданием всех живых существ Зоны, человеческих и нечеловеческих, он не выдержал, отнял ладони от поверхности Камня, скорчился у его подножия и умер.

Связи, созданные человеком, были разорваны, и гон рассыпался, его коллективное сознание, одержимое жаждой убивать по приказу Монолита, распалось, и гон перестал быть гоном.

Твари Зоны еще стояли у стен старой церкви, но, лишенные цели, они стали всего лишь тварями, мутантами, которые немедленно принялись грызться друг с другом, а страшная музыка, все грохочущая с небес, гнала их прочь, она продолжалась, несмотря на то, что человек, сыгравший ее, обвис на руках товарищей и, может быть, перестал быть живым. Но и нынешняя власть его была так велика, что гон рассыпался на мелкие группки перепуганных существ, стремящихся оказаться как можно дальше от этого жуткого места.

Великий Гон закончился.

Глава 16

— Так что скажешь, Док, он живой или нет? — спросил Болотного Доктора Ведьмак. — По виду он вроде как ни живой, ни мертвый, но ведь и на зомби не похож. Кажется, просто уснул человек с устатку, спит себе и видит сны. Док, он как, скоро проснется?

— Не знаю, — честно ответил Болотный Доктор. — Это похоже на кому или летаргический сон, но температура тела у него нормальная, атрофии мышц тоже не наблюдается. Сердце бьется, как положено, ровно, с дыханием тоже все в порядке. Похоже, он каким-то образом получает энергию прямо из пространства.

— Это ноосфера его подпитывает, — со знанием дела пояснил Бадбой. — Больше некому. Мы с ребятами пытались его чем-нибудь покормить, так он ничего не ест и даже на водку никак не реагирует.

— Может быть, все-таки отнести его к ученым на «Янтарь»? — предложил Берет. — Уж они-то разберутся, что к чему.

— Еще чего! — возмутился Ведьмак. — Чтобы они на нем свои опыты ставили? Да я им на «Янтарь» живую химеру притащу — они давно просили, пусть лучше на ней опыты ставят, чем на Звонаре. После их опытов он, чего доброго, еще и зомбяком станет. Или кем-нибудь похуже. Нельзя его отдавать ученым, он же нас всех спас. Уж лучше похоронить по-человечески!

— С чего это ты надумал его хоронить, когда он живой? — не то обиделся, не то разозлился Мобила. — Здесь, в Зоне, и мертвых-то не всегда хоронят, а тут живой человек, да не кто-нибудь, а наш Лешка-Звонарь!

— Я мог бы его понаблюдать неделю или две, — подумав, сказал Болотный Доктор. — Место у меня для него найдется. А ученых все-таки следует пригласить, профессора Лебедева, Сахарова, хотя они и не очень ладят между собой, но тут случай особый. Может быть, даже стоит его отправить на Большую землю, там аппаратура посовременней.

— А вот этого — не надо, — отрезал Бей-Болт. — На Большой земле тоже не все ладно, и неизвестно, в чьи руки он там попадет. Хотя именно потому, что скорее всего известно, этого делать ни в коем случае не стоит. Пусть спит здесь. Если нужно, мы его охранять станем. Не вечно же он будет спать, когда-нибудь, да проснется.

— Похоже, никакая охрана ему не требуется, — задумчиво сказал Болотный Доктор. — Не реагируют на него мутанты, точнее, реагируют, но воспринимают как своего. И аномалии, я полагаю, ему не страшны, хотя это интересно бы проверить экспериментально…

— Я тебе проверю! — оскалился Бадбой. — Я тебе так проверю, что…

— Остынь, чечако, — одернул его Ведьмак. — Доктор никогда ничего плохого ни одному живому существу не делал и не сделает. Насчет аномалий, конечно, не знаю, но когда мы его стащили с купола, все местное зверье, которое перед этим хотело нас порешить, сначала было шарахнулось в разные стороны, а потом вежливо проводило нас почти до самого Кордона. Представляешь, Док? Топали следом, как пионеры на первомайской демонстрации за оркестром! И аномалии обозначали получше всяких приборов, подбежит какой-нибудь тушкан к «грави» и давай пищать изо всех сил, сюда, дескать, нельзя! Вот такие дела, Док!

— Вот что, сталкеры, — сказал молчавший до сих пор Рыбарь. — К Бакенщику его надобно нести. Бакенщик — он и сам не прост, и с этой самой разумной ноосферой якшается чуть ли не запросто. Если он ничего не присоветует, тогда уж я и не знаю, что делать.

— А Катерина? — робко спросил Бадбой. — Она ведь тоже ему вроде как не чужая!

— Где искать Катерину, мне неведомо, а вот --">