Антон Сибиряков - Место, где живут Боги

сквозь белый смог проглядывает огромная махина Божьего ковчега, - эти создания прибыли к нам из самой преисподней!

Несмотря на бомжеватый вид и торчащую из кармана засаленных брюк горловину бутылки, этому своеобразному проповеднику удается собрать вокруг себя огромную толпу и заручиться ее поддержкой. Напуганные люди, до сих пор не получившие от власти ответов, ждут любого призыва к действиям.

- Наступает час Армагеддона! - кричит мужчина, - час великой битвы добра со злом! Не бойтесь дьявола, потому что Бог с вами!

Он окидывает толпу взглядом и замечает пару людей, одетых в темные костюмы. На улице бабье лето, и солнце к обеду начинает припекать, поэтому люди выделяются из толпы строгостью нарядов. Их черные галстуки затянуты под самое горло, а накрахмаленные вороты белоснежных рубашек застегнуты на последнюю пуговицу.

- Вот они! – кричит проповедник с лавки и тычет в людей пальцем с пожелтевшим от никотина ногтем. – Уже среди вас, обернитесь, запомните их лица!

Толпа оборачивается, бурлит, точно штормовое море, гремит недовольными голосами, и десятки рук тянутся к отступившим назад незнакомцам. И когда кто-то хватает одного из них за грудки, сминая выглаженную рубаху и вытаскивая ее из-за пояса выставленных по стрелкам брюк, тот отмахивается и резким движением выдергивает из-под костюма пистолет. Напирающая толпа со вздохом отступает, и на площади, перед памятником маршалу Покрышкину, воцаряется гробовая тишина.

- Расходитесь, - приказывает один из людей в черном. – Массовые сборища запрещены.

- Кто нам может запретить?! – кричит проповедник. – Вы, приспешники дьявола?! Или долбаная оппозиция?! Мы хотим видеть президента! Мы не собираемся делить свой родной город со всякой адской мразью! Пускай вычистит Новосибирск от этих лжебогов!

- Расходитесь, - повторяет человек в костюме. – Собрание закончено. Расчистите дорогу, сейчас по ней пойдет военная техника.

Со стороны ГУМа уже слышится вой сирен, и люди отступают на тротуары. Многие расходятся по домам. Тем же, кто остался, суждено увидеть мрачную и ошеломляющую картину. По широкому проспекту, из-за высотных домов, тянется процессия бронированной техники. Наряду с гусеничными танками, оставляющими на асфальте глубокие вмятины, в процессии принимают участие тяжелые ракетные установки Тополь М, бронированные УАЗы, оснащенные пулеметами, и несколько тентованых грузовиков. Рядом с машинами, по обочинам, идут вооруженные люди в респираторах и белых, противорадиационных костюмах.

- Не подходите, - вещает громкоговоритель с крыши одного из ЗИЛов. – Не подходите, идет карантин. Повторяю – не подходите, идет карантин!

Сильный ветер на несколько секунд приподнимает угол одного из тентов, прикрывающих кузов грузовика, и оголяет прозрачную стенку карантинного саркофага, сквозь которую виднеется тело ребенка. Его маленькая ладошка прижата к защитному стеклу, а вокруг нее проступает ореол мутной испарины.

Под ошарашенные взгляды людей траурная процессия уходит к Коммунальному мосту, ведущему на другой берег Оби, в закрытую часть города. На подъезде к реке, напротив парка развлечений, теперь стоит контрольно-пропускной пункт, а все вокруг оцеплено войсками.

Проповедник, растерявший свою паству, садится на спинку лавки и достает из кармана бутылку. Долго пьет из горла дрянное пойло, морщась и фыркая, а после смотрит на людей в черных костюмах и смачно отрыгивает.

- Да пошли вы, гондоны!

Тело этого человека так и не найдут. С простреленной головой его сбросят в реку, и через пару дней, разбухший и посиневший, он навсегда найдет приют в затопленном ивняке, где, зацепившись за ветку воротом свитера, будет долго разлагаться на радость паразитам.

4

Журналистка Кэти Забава еще не знает, что ей предстоит. Она расчесывает свои огненные локоны гребнем из косметички и смотрит в зеркальце припаркованного рядом микроавтобуса марки Газель. На машине, выкрашенной в синий цвет, красуется огромный, будто медаль за отвагу, логотип телевизионной компании «Единица». Тонированные окна Газели нагло смотрят на ограждения и посты, выставленные военными, а улыбчивый губка Боб, болтающийся над лобовиком, между солнцезащитными козырьками, придает моменту еще большую издевательскую нотку.

--">