Константин Стригунов - Начало Игры

порождало полнейшую неразбериху в органах исполнительной власти, документации и т. д. Доставалось от этого в первую очередь сталкерам, хоть и официальные власти чурались этого слова как чёрт ладана. Предложили ими обозвать всех, кто незаконно пребывает на территории Зоны и выносил оттуда запрещенные предметы. Правительствам казалось, что подобное слово «сталкеры» в официальных сводках добавит этому движению некую популярность, подобно упоминанию любой субкультуры её же самоназванием. Однако если в последнем случае это было совершенно безобидно, то употребление слова «сталкер» могло привлечь еще большее нежелательное внимание к данному виду занятия. Разумеется, население глубоко плевало на все правительственные обращения и называло вольных бродяг по привычке, тем более всякие попытки устроить некую информационную изоляцию пребывающим в Зоне только подогревали любопытство и желание многих сорвиголов оказаться в ней. Правда, абсолютное большинство имело весьма наивное, слишком далёкое от реальности представление о Чернобыльской аномальной Зоне, иначе, прежде чем сунуться туда, они бы миллион раз подумали. Естественно, охота заработать, поправить свое финансовое положение и выбравшись, козырять своими подвигами и приключениями перед друзьями и знакомыми буквально пьянили, притупляя зов разума. И такое легкомыслие играло с ними злую шутку. Очень злую. Девяносто восемь процентов незадачливых искателей приключений уничтожались патрулями, дозорными, особыми группами (чье существование официально отрицалось, причём как руководством ОДКБ, так и НАТО), либо, будучи пойманными, доставлены сюда, в фильтрационный лагерь и еще вопрос, что хуже, отправиться к праотцам или подохнуть в камере среди таких же, как и ты.

Даже, сейчас, когда нелегала волокли в кабинет следователя, его не покидал вопрос: «А может лучше, если бы меня пристрелили там, за Периметром?» и всякий раз ответ он не решался давать. Заключенного остановили.

— Лицом к стене! — рявкнул один из конвоиров.

Жесткие наручники, явно перетянутые, больно врезались в запястья рук, но просить их ослабить было себе дороже. Второй конвоир постучался в тёмно-серую железную дверь, за которой находилась комната военного следователя. Оттуда донеслось глухое «войдите» и охранник нырнул внутрь, где доложил, что привел заключенного.

— Приведите его сюда, — уже более отчетливо послышался прокуренный голос следователя.

Первый конвоир, ощутимо ткнув мужчину дубинкой в бок, прорычал: «Пошёл!». Арестант на секунду скривился от полученного тычка, но последовал в комнату, где того уже ждал очередной раунд следствия. Его бесцеремонно втолкнули внутрь и усадили на небольшой стул перед столом, за которым сидел немолодой человек в форме, чьё худое, с выпирающими скулами, лицо и пристальный, сканирующий взгляд всегда вызывали неприятные ощущения дискомфорта у арестанта, словно заставили сесть на раскаленную сковородку. У офицера на каждом погоне форменной рубашки оливкового цвета имелось по звезде майора, блестевших от света лампы дневного освещения. Сейчас он рассматривал дело заключенного, перелистывая одной рукой папку и вертя шариковую ручку другой. Чуть сбоку от него стояла пепельница до половины набитая бычками от выкуренных сигарет. Монитор компьютера, умещённый на столе, совершенно не вписывался в окружающую обстановку, подобно репродукции картины Рембрандта весящей на стене в хижине зулусов.

— Вы свободны, — сказал следователь бесцветным голосом конвоирам, не поднимая взгляда.

Двое из охраны немедленно покинули помещение, оставаясь снаружи. Следователь некоторое время словно не замечал присутствовавшего человека, пока вдруг не обратился к нему, все так же смотря на бумаги.

— Как ваше здоровье, Виктор Сергеевич? Нет ли каких замечаний к условиям вашего содержания? Или, быть может, имеются претензии к питанию?

Он говорил так, словно речь шла о лечении пациента в санатории, где его заботливый директор расспрашивает своих клиентов про то, имеются ли какие-нибудь неудобства, мешающие их отдыху.

— Спасибо, товарищ майор, за вашу заботу о здоровье моей скромной персоны. Что касается моего пребывания в этом чудном пансионате, то нахождение в нем я считаю интереснейшим времяпрепровождением. Единственный недостаток, который я наблюдаю, так это то, что мне утром приносят слегка остывший кофе, а круассаны к нему --">