Сергей Валентинович Антонов - Метро 2033: Остров Блаженных

легенда.

Несколько китайских правителей, в том числе и строитель Великой Стены, император Цинь Шихуанди, снаряжали экспедиции за травой цзи, произрастающей на Острове Блаженных ^[1]. Безрезультатно. Легендарное растение, дарующее вечную молодость, добыть так и не удалось. И все потому, что остров не являлся географической точкой. Он существовал вне времени и пространства. Добраться до него стало возможным лишь после того, как Катаклизм вывернул мир наизнанку. Трудно поверить, но именно ядерная зима позволила расцвести новым формам жизни. В том числе и волшебной траве цзи… Как говорится, нет худа без добра.

Хила остановился передохнуть. Он слишком спешил, а защитный комбинезон с нашитыми на груди свинцовыми пластинами не предназначался для бега по пересеченной местности.

Присев на поваленное ветром сухое дерево, мужчина в который раз протер запотевшие стекла противогаза, снял с плеча автомат и с наслаждением вытянул ноги. Времени у него полно. До леса всего пара километров, и он успеет вернуться в Жуковку еще засветло.

В том, что траву удастся отыскать, Хила не сомневался, хотя и не знал, откуда взялась эта уверенность. Он просто шел по пути, который указали ему высшие силы. Вера ведь тем и отличается от всего остального тем, что не нуждается в доказательствах.

Впрочем, если хорошенько поразмыслить, и кое-какие доказательства у него имелись. По легенде на Острове Блаженных жили не только бессмертные люди сянь, но и драконы. А разве рублевские леса не кишели ящерами-варанами? Разве в них не произрастали диковинные, порожденные радиацией плоды?

Хила улыбнулся. Он добудет главный ингредиент эликсира бессмертия и сделает так, чтобы остатки человечества вновь почувствовали себя хозяевами этой планеты. Разумеется, не бесплатно.

– Немощный старик – снова пылкий юноша, – вслух, нараспев произнес Хила. – Дряхлая старуха – снова юная девушка. Тот, чей облик преображен, и кто избежал коварства жизни, обретает славное звание Истинного Человека…

Хорошо сказано. Красиво.

Хила встал и продолжил свой путь. По мере приближения к лесу трава становилась все гуще. Начали попадаться кусты. Их корявые, покрытые бородавчатыми наростами ветви и сморщенные коричневые листья не подходили под описание растений, произрастающих в земном раю, но Хилу такие мелочи не волновали. Древние китайские мудрецы были склонны приукрашать прозу жизни, ничуть не заботясь о том, что могут ввести простых людей в заблуждение. И к тому же, красота – понятие относительное.

На подходе к лесу Хила не смог сдержать нетерпения – оставил размышления на потом и побежал. Тут же споткнулся о какую-то корягу, бухнулся в траву.

– О, черт…

Хила сел. Потер ушибленное колено. Сам виноват. Нечего вести себя, как мальчишка, которого поманили конфеткой. Надо быть осмотрительнее. Траву цзи он пока не добыл, эликсир не изготовил, а потому калечиться рано.

Хила нахмурился. Пока он падал и вставал, что-то изменилось. Лес? Нет. Он выглядел по-прежнему. Засохшие, лишенные коры сосны и новые деревья – приземистые, режущие глаз своей неестественно яркой зеленью. Небо? С ним тоже все в порядке. Серые тучи, мутное пятно солнца – все, как обычно. В чем же тогда дело? Хила взглянул на компас. Стрелка его бешено вертелась, не желая указывать стороны света. Ничего удивительного. Этого следовало ожидать. В таком месте созданные руками человека приборы не работали. И не должны были работать. Но не компас волновал Хилу.

Озарение пришло, когда Хила догадался закрыть глаза. Он сразу понял – причина беспокойства не в визуальных ощущениях. Звуки. Точнее, всего один звук. Какое-то монотонное гудение.

Хиле было под шестьдесят, но он хорошо помнил дедовскую пасеку и гудение клубящегося над клевером роя пчел. Очень похожий звук он слышал сейчас. Вот только откуда здесь взяться пчелам?

Хила открыл глаза и окаменел. Дед шел ему навстречу. Крепкий старикан с окладистой седой бородой, в своей неизменной клетчатой сорочке. Пчелиный рой окружал его голову, как нимб, и излучал голубоватый свет. Такими же были глаза деда – в них словно вмонтировали лампочки от елочных гирлянд.

Замешательство Хилы длилось недолго. Дед умер еще до Катаклизма, но в местности, где растет трава цзи, понятия жизни и смерти теряют всякий смысл. Немощный старик – снова пылкий юноша… Мертвец – опять живой!

Под усиливающееся --">