Владимир Игоревич Свержин - Трактир «Разбитые надежды»

остались — тоже польза: своих-то, поди, не забудут. Немало и в станицах осело — надежная защита от свирепой мрази — раздольников и вечно голодных мутантов. А и те, что вернулись, не раз Старому Бирюку спасибо говорили. После его муштры все нипочем.

И вот теперь вывел учитель Леху-Миху из строя, да и отослал прочь. Едва глянул, только буркнул под нос: «Ночью придете». Как ни ругались, ни хмурили брови побратимы, досадуя и чуть не плача от унижения, ослушаться наставника не посмели. Пришли к хижине за полночь, тихо, как он учил, приблизились: ветка не дрогнула, травинка не шелохнулась. Казалось, и самого легкого вздоха не слышно — ан нет: только шкуру, что вход закрывает, тронули — за спиной голос: «У стены лежат, берите». Оглянулись — прислонены к шесту два полных вещмешка. Подняли — так и есть, камнями набиты. «Что застыли? На спину, и бегом марш!»

Леха сжал кулаки. Вечно Старый Бирюк каверзу придумает. И чего ради? Завтра уже могли с остальными в Бунк ехать. Там, глядишь, были бы не из последних. Кулаки сжал, а спорить не стал. И побратим его вскинул на спину мешок, хекнул от тяжести и побежал, и Старый Бирюк рядом с ними, с таким же мешком. Не гляди, что виски белые, из молодых с ним ни один не сравнится. Долго бежали, до самой Гряды.

У подножия, на сыпухе, Бирюк остановился, ткнул пальцем на вершину холма: «Туда забирайтесь». Миха рот было открыл, спросить зачем, да так и захлопнул, перехватив тяжелый взгляд.

Бирюк, словно так и надо, спиной к ученикам повернулся, в обратный путь нацелился; лишь через плечо кинул: «Воду я вам по ночам сюда приносить стану. К исходу четвертой ночи оно будет».

Глава 1

Лешага критически оглядел переправу. Поваленные стволы деревьев, перетянутые веревками из лыка, неровно опирались на обветшалые, кое-где полуразрушенные каменные устои — безмолвный подарок смытой в Тот День цивилизации. Огромные волны прокатились тогда по континенту. Старики рассказывали: «Тридцать волн ударили одна за другой и смыли почти все, что стояло на пути».

Возможно, когда-то эта река не просто разделяла сушу на правый и левый берега — радовала глаз и давала воду для питья. Проклятье! Много воды, достаточно, чтобы напоить огромное количество народу! Лешага и представить не мог, насколько огромное.

Теперь эта буро-зеленая жижа несла в себе смертельную опасность. И как только чешуйчатые от нее не дохнут? Он еще раз поглядел вперед. На дальнем берегу разбивающегося о камни удушливо-смрадного потока волнистой линией рисовалась череда пустынных холмов. Лешага прежде уже бывал в этих местах. Невысокие, в три-четыре человеческих роста, валы, покрытые серполистом и колючим, оставляющим гнойные раны кустарником, тянулись вдаль, сколько видел глаз. Неприютный край.

Но если все же решиться и удачно найти лаз, можно оказаться внутри невесть кем сооруженного жилища и вернуться с богатым уловом. Счастливцам, проникавшим в полые холмы, в награду иногда доставались целые россыпи патронов и вполне пригодные к делу стволы. Но можно было и не вернуться совсем.

Непонятно, почему древние строили так, но, ясно, это их рук дело. И спросить-то некого. Даже Старый Бирюк, который Дикое Поле исходил и всего повидал, и тот наставлял, что от таких мест лучше держаться подальше, того и гляди, нарвешься на засаду чешуйчатых. А он знал, что говорил.

Лешага услышал за спиной шорох и немедленно развернулся на пятке, уходя с линии возможной атаки. Развернулся — метательный нож уже в руке.

— Тише, тише! Свои!

Караванщик медленно развел руками. На нем тускло поблескивающий серебром защитный костюм — предмет зависти многих. Задранная на лоб маска воздухоочистителя придает купчине вид бывалого обитателя Дикого Поля. В такой амуниции и зеленый дождь нипочем, и в Гадкую Пустошь можно сунуться. Вон, амулет на груди висит. Как почувствует, что место гиблое и дальше лезть нельзя, так сперва зачирикает, а потом и заверещит: мол, уходи отсюда, хозяин, поскорее. А хозяин-то от силы второй-третий раз караван водит. Тоже мне, землетоп.

— Чего стоим, Лешага?

— Место нехорошее, — буркнул страж, возвращая нож в закрепленные у запястья ножны. — Засада может быть.

— Может быть, а может и не быть, — караванщик скривил губы. — Нам до начала торга нужно успеть. До Катинбунка путь неблизкий.

— Неблизкий, — подтвердил страж, — по-дурному лезть будем, совсем коротким станет.

— Чешуйчатых --">