Владимир Алексеевич Ильин (синоним для Владимир Алексеевич Ильин (Tagern)) - Восьмой зверь

обслуживанием, с ним и его семьей не обходились столь обходительно. И уж тем более никто не подавал им парокарету!

— Столица. — произнесла жена, растянув гласные в слове. Вышло настолько величественно и загадочно, что все сомнения моментально погасли, уступив место предвкушению чего-то хорошего.

Карета неспешно двигалась по широкой, ровной, словно водная гладь, дороге. Почтенное семейство с восторгом рассматривало сквозь окна кареты величие столичной архитектуры, построенной еще во времена первой династии и с тех пор нерушимо грозящей небу высокими шпилями островерхих башен.

Чем ближе был комплекс магической Академии, тем чаще высокие заборы, увитые плющом и лепниной, закрывали обзор на особняки знати. Вскоре дорога и вовсе превратилась в зеленый коридор — столь обширны были владения богатеев и столь сильно было их нежелание пускать чужие взгляды в личную жизнь.

— Мама, а у нас есть такой же дом? — сын непоседливо бросался от окна к окну, порываясь просунуть голову в зазор между стеклом и верхней рамкой.

Гретта на мгновение задумалась, рассказывать ли сыну о семейном особняке в черте элитной части города. Территория и дом, по ее настоянию, круглогодично сдавались в найм за очень крупную сумму денег. А потому, ответ был очевиден.

— Сынок, мы решили, что тебе будет комфортней жить в общежитии академии. — Уклонилась Гретта от прямого ответа. Мало ли сын закапризничает и потребует семейное гнездо под жилье? На какие тогда деньги ей покупать новые платья и украшения? — Все великие маги жили в общежитии, ты же хочешь стать архимагом?

Парень надулся от величия и серьезно кивнул.

Между тем карета подъехала к центральному входу главного здания академии. Знакомое большинству граждан по дагерротипам и немногому их числу персонально, величественное здание исполином нависало над центром столицы, при этом совершенно не просматривалось из самого города. Разве что владельцы ближайших особняков и поместий могли бы похвастаться чудесным видом храма науки из окна. А вот из самой академии город был виден, как на ладони. Загадочность эффекта приписывали мастерству древних, отмахиваясь от скучных пояснений магов-теоретиков.

Шестиэтажная громадина сияла праздничными украшениями и шарами, всюду бродили десятки господ, сопровождая первый шаг в карьере детей. Атмосферу веселья ничуть не ухудшали преподаватели в строгих серых мундирах, с напускной серьезностью прогуливающихся под строгими рядами гербов. Порою даже на их лицах мелькала тень усмешки, поддаваясь общему настрою широкой академической площади, но если кто и замечал подобное, то даже не вздумал бы отзеркалить их улыбку — не ровен час примут за насмешку над одним из семи родовых знаков Повелителей или, что быть может даже хуже, семью символами веры под ними.

Впрочем, различие между верхним и нижним знаками было совершенно незначительным и несведущим в геральдике даже показалось бы, что они дублируют друг друга. Змея, Волк, Тигр, Орел, Беркут, Касатка и Нетопырь воинственно смотрели с расшитых родовыми цветами полотен. Под ними, отдельно, в знак деления светской власти от духовной и свободы веры, размещались те же изображения, но выполненные серебряным шитьем. Сегодняшним летним днем суровые покровители смотрелись не мрачными исполинами, а скорее дивным украшением теплой поры. Даже юноши и девушки, беспечные и счастливые по причине возраста и торжества момента, натыкаясь взглядом на изображения, украшающие верхнюю фронтальную часть колоннады входа, максимум на пару мгновений преисполнялись благоговения, чтобы вновь вернуться к веселому гомону сверстников. Над гербами повелителей скромно разместился знак академии, мягко намекая всем присутствующим, что ни титул, ни родство не играют внутри стен учебного заведения никакого значения. Правда, более мудрые сразу же уточнят — ровно до того момента, как эти стены придется покинуть, что происходит — на секундочку — почти каждый день.

Супружеская пара покинула карету с поистине дворянским изяществом. Даже юный Филипп на сей раз предпочел соблюсти все приличия и ныне смирно стоял рядом с отцом, тем не менее совершенно некультурно раскрыв рот на окружающую красоту, но моментально преисполнился благородного поведения от легкого подзатыльника матери. Позади послышался шум колес отъезжающей колесницы. В ту же секунду к семье подошел молодой господин и учтиво --">