Инна Александровна Георгиева - Война – дело семейное. Перехват

крови. Это было еще одним аргументом, чтобы зачислить в твою группу именно его.

Мне показалось, будто мэтр только что выбил из-под меня стул. Интересно, он сам-то понимает, в какое положение ставит меня своим приказом? Или это – очередная гениальная идея мамы, и я все же должна разглядеть здесь пушистый хвост свадебной делегации? О, если это так, она даже не представляет, как сильно просчиталась!

Я вышла из кабинета мэтра Сингура с потными ладошками и страстным желанием потребовать отпуск. А лучше – отставку. Я знала, что однажды разношерстность моей группы приведет к чему-то подобному. Но не думала, что вместо проверки из Генштаба получу оборотня на соседнюю койку…

Меня, как вы уже, вероятно, поняли, зовут Джейн Доусон. Мои родители никогда не отличались особым воображением. Была бы я мужчиной – звалась бы Джоном. А если бы при этом родилась в Англии – Джоном Брауном. Ну а для американки более характерного имени, чем Джейн, и сыскать-то невозможно. Оно вообще идеально подходит – короткое, легко запоминающееся и ничем не примечательное – самое то для военного.

Обычно дети мечтают стать врачами или космонавтами. Я же, сколько себя помню, ездила в танках, прыгала с парашютом и стреляла из пневматического пистолета. Не то чтобы мне это так уж нравилось – просто выбора особо не было. Когда твой отец – генерал, а комплект старших братьев разобрал звания от капитана до полковника, вопрос о том, кем станет единственная дочь и сестра, отпадает сам собой. Либо женой и матерью, что по моему собственному убеждению категорически мне не подходит, но на чем до сих пор с завидным упорством продолжает настаивать моя мать, либо солдатом.

Я пошла в армию, когда мне исполнилось четырнадцать. В этом возрасте еще можно бегать на четвереньках и таскать гранаты в зубах – благо, все расы обучаются отдельно, и шоком моя мохнатая спинка ни для кого не была. Оборотни в четырнадцать – те еще щенки. Как вспомню – вздрагиваю: энергия бьет ключом, зубы режутся и ноют так, что по ночам грызешь уворованные где-то кости, а глаза светятся в темноте, словно два мощнейших прожектора. Один откроется – и ощущение такое, что солнце встало.

Я вообще очень типичный оборотень. Даже позывной у меня – «Волк». Нет бы назвать «Сиренью» или «Незабудкой». Размечталась… «Волк»! И о какой конспирации в этом случае может идти речь? Впрочем, куда правду деть – будь я хоть «Единорогом», оборотня во мне признал бы даже слепой. Черные волосы всегда топорщатся, а потому каре с длинными передними прядями напоминает куст. При этом такой лохматый, что в последний раз парикмахер доказывала мне, что длина прядей одинаковая, со слезами на глазах и линейкой в руке. Я даже когда-то пыталась сделать дреды, чтобы хоть как-то уложить волосы… но после обращения глянула на себя в зеркало – и больше не пытаюсь. Но хоть бы какой гель на них действовал, что ли! Иногда кажется, что у меня дикобраз в предках был – даже коса не может стянуть это «стоячее» безобразие. Поверьте – я пробовала!

Но волосы – это еще не самая большая проблема. И дело даже не в треугольном лице с острым подбородком и высокими, хорошо очерченными скулами. Дело в глазах. Оборотни – единственная раса, так и не научившаяся придавать зрачкам хоть какой-то благообразный вид. Большие, с опушенными внутренними краями, в обрамлении пушистых длинных ресниц, в которых запутается любая щеточка для туши, мои глаза могли бы очаровывать, если бы не пугали так сильно. Увы, в состоянии стресса зрачок увеличивается до совсем неприличных размеров – и все глазное яблоко становится абсолютно черным. В состоянии спокойствия дела обстоят не многим лучше. Конечно, я уже не ребенок, а потому не напоминаю уникальный светильник с лампочками в глазницах, но желтые волчьи «гляделки» среднестатистическому человеку внушают ужас. А уж ночью, когда они хоть и не очень сильно, но все же светятся, – вообще панику. Другими словами, с солнцезащитными очками я не расстаюсь даже в самых темных переулках самой безлунной ночью… чувствуя себя при этом уже не монстром, а просто дурой.

Зато у меня с такими генами была практически стопроцентная гарантия сделать карьеру в армии. И вовсе не благодаря папиным связям – он у нас тот еще уникум. Всегда считал, что дети должны сами пробивать себе дорогу в жизни. Забыл уже, с каким скрипом дед --">