Руслан Викторович Мельников - Земля за Туманом

разных мастей последние деньги и последние достижения науки. Мы качали мускулы, бряцали оружием, наращивали броню и утяжеляли ядерную дубинку, которую уже едва способны были удержать в руках. Мы натаскивали для локальных конфликтов раскрутые спецназы, мы изобретали сверхточное, мегамощное, супердальнобойное оружие. Но сейчас, против дикарей с луками и саблями, которых не берут ни пули, ни ракеты, мы — бессильны. Вот в чем фишка, понимаешь, Ритка! Вся наша военная машина и все военизированные силовые машинки, вся, мать ее, стратегия и вся тактика предназначены для других войн и для других противников. Так что блиц-крига не выйдет, сестричка.

Ритка прикусила губу и едва не плакала. Хорошо, наверное, было изучать историю в уютном кабинетике или в тихой библиотечке. Плохо, когда ожившая история грубо и бесцеремонно вламывается в твою жизнь и в твое время и когда все вокруг летит к едрене-фене.

А вообще-то ты последний мудила! — отвесил себе мысленную оплеуху Косов. Ну на кой, спрашивается, надо было еще больше пугать и без того зашуганную Ритку? Как теперь успокоить сестру, Косов не знал.

* * *

Субудэй приказал разложить погребальный костер перед русинским дворцом. Старый полководец хотел, чтобы костер был большим, ибо заслуга павших была велика, а последние почести воинам следует воздавать соответственно свершенным деяниям.

Работа закипела. Одни нукеры вместе с уцелевшими пленниками рубили немногочисленные деревья на расчищенной от трупов площади, другие — искали топливо во дворце. Далаан оказался среди тех, кто отправился во дворец.

Многоярусное здание русинских управителей было сложено из каменных плит, но в его длинных коридорах, огромных залах и бесчисленных комнатах обнаружилось немало сухого дерева. Отполированные до блеска столы и мягкие стулья, троны и ложа, обитые кожей неведомых зверей, массивные сундуки и высокие ящики, расставленные вдоль стен, выложенные из дубовых дощечек, покрытые коврами полы и сияющие начищенными ручками двери — для костра годилось все, что могло гореть.

Монгольские топоры нещадно крушили богатое убранство. Роскошную лакированную отделку срывали со стен и отдирали от полов. Изрубленную на куски утварь выбрасывали из окон.

Золота и драгоценных каменьев во дворце не оказалось: вероятно, сбежавшие сановники унесли их с собой. Зато воины выносили в неимоверных количествах тяжелые бумажные кипы.

Тонкой белой бумагой высочайшего качества, о котором не могли бы мечтать даже искуснейшие цзиньские мастера, были забиты все ящики и сундуки в дворцовых комнатах. Пухлые стопки и связки, бесформенные развалы и аккуратно, на книжный манер, скрепленные листы лежали повсюду, и Далаан терялся в догадках, для чего русинским вельможам понадобились такие бумажные залежи.

Груды, нет — горы бумаги росли перед дворцом, а ветер вырывал и разносил по площади и прилегающим улицам мятые листы, испещренные мелкими ровными письменами. Бумага липла к пятнам запекшейся крови, кружилась в воздухе.

В этом бумажном море запросто утонул бы всадник, и даже не один. А из плотно увязанных кип можно было бы, пожалуй, выстроить, как из кирпичей, несколько гэров или небольшую оборонительную стену. Однако бумага сгорает быстро. А добытого дерева могло и не хватить для того, чтобы обратить в пепел всех погибших при штурме воинов.

Субудэй велел прикатить на площадь несколько железных колесниц. Уже было известно, что русинские тэмэр тэрэг горят хорошо и долго, что они дают много дыма, но и много огня тоже. При помощи арканов в безлошадные повозки впрягли боевых коней…

К полудню костер, сложенный из самобеглых колесниц, рубленого дерева и бумажных кип, вырос перед русинским дворцом выше третьего этажа. Трупы павших подняли на самую вершину. Субудэй приказал положить рядом с мертвыми воинами убитых лошадей, оружие и походную утварь. Доблестные нукеры, отправлявшиеся во владения Великого Тэнгри, не должны были нуждаться ни в чем.

Далаан вместе со всеми наблюдал за последними приготовлениями. Провожать в последний путь к вечной жизни и вечной славе погибших соратников было, как всегда, и печально, и радостно одновременно. Где-то там, среди трупов, лежали и осторожный Очир, и веселые неразлучные братья Тюрюушэ и Тюрюубэн, и прочие воины из плененного и казненного русинами десятка Далаана.

Только Дэлгэра-юзбаши, --">