Виктор Борисович Мурич - Дважды возрожденный

гранатомет в стену. Когда развеялся дым от взрыва и утих мат до смерти перепуганного Мотора, мы увидели лишь пятно копоти и мелкий скол в его центре. И все.

Не хотелось бы в будущем столкнуться с противником, вооруженным таким мощным оружием уничтожения.

— Мы выехали, как договаривались, в сторону шестой шахты… — начал повторный рассказ Стас. Мичман, укутавшись в клубы дыма, пристально следит прищуренными глазами за жестикуляцией рассказчика сквозь мутную пелену. — На точку прибыли вовремя. Гномов еще не было. Мы прождали около часа, пока они появились. Было их штук девять-десять.

— Десять, — уточнил я. — И десять верблюдов.

Стас отблагодарил меня столь любезным взглядом, что я пожалел о том, что прервал его. Мичман на мгновение перевел взгляд на меня, утвердительно качнул головой, как бы принимая к сведению мое уточнение, и опять повернулся к рассказчику.

— Так вот. Притопали они и прямиком в шахту. Ну конечно прихватили с собой кирки, лопаты и фонарики всякие. Знаешь, пузатые такие фонари, на беременных баб похожие, с зеркальцем с одной стороны. И полезли, в общем, гурьбой в шахту. Я расположился у входа, рядышком с их верблюдами, а Витек полез на горку и там залег среди камней. Ему там сверху все видно будет, если вдруг кто сунется. Все как всегда. Тишина и благодать полная. Ветра нет, солнышко пригревает.

Стас сопровождает свою речь бурной жестикуляцией. Когда он о чем-то увлеченно рассказывает, рядом с ним находиться опасно, зашибить может невзначай. Вот и сейчас он каждую фразу сопровождает взмахом мускулистых рук. Его атлетическая фигура на фоне массивного кресла выглядит весьма скромно. Даже не скажешь, что у него рост метр девяносто и вес сто килограммов. Большая часть его мышцы. Сказывается длительное увлечение культуризмом. Мы его шутя называем Гераклом нашего времени. Вот только «вершина» его малость подкачала. Столь мощное тело венчает коротко стриженная голова с большими оттопыренными ушами и веснушчатым лицом, которому он постоянно пытается придать серьезную угрюмость и тем самым компенсировать детское озорство, мелькающее в глазах. Из всех его достоинств выдающимся является только умение стрелять. Вот в этом он настоящий ас. Месяц назад, когда мы праздновали его двадцатидевятилетие, он, будучи в конкретно нетрезвом состоянии, пристрелил из своего неразлучного карабина крота, высунувшегося на свою беду из каменной толщи в трехстах метрах от стен Цитадели. Добавлю, что стрелял он, опираясь на меня, так как самостоятельно держаться на ногах не мог…

Мичман, плавающий в облаках столь любимого им дыма, является полной противоположностью Стаса.

Мичман — прозвище. По имени его никто и никогда не называл. По крайней мере я этого не слышал. Я даже не уверен, что помню его настоящее имя. То ли Вадим, то ли Владислав. А Мичман — потому что в прошлом он действительно был мичманом на эсминце. Выперли его с флота года три назад за пьянство. Любил он раньше это дело по-крупному. Как-то раз по пьяни он капитану эсминца что-то сказал или сделал. Скорее всего, сделал, потому что после слов, даже самых тяжелых, в больницу с травмой черепа не попадают. В общем, помогли ему уйти. А так, может, еще бы плавал и плавал, вместо того чтобы нянчиться здесь с нами. Потом, уже на гражданке, он взялся за ум, завязал и с тех пор ко всем спиртным напиткам относится с предубеждением, делая исключения разве что только по праздникам.

У нас он что-то вроде вождя первобытного племени. Выбор его на такую роль был практически однозначен. Из нас только он один имел представление о ведении боевых действий и неплохо разбирался в оружии. У остальных, кроме опыта стрельбы из рогаток по котам в детстве, за плечами ничего не было. Правда, Мотор клялся, что когда-то в армии стрелял из автомата. Но демонстрация его умений имела плачевный результат — у нас стало на одну машину меньше. Кроме того, Мичман оказался единственным человеком, способным навести порядок в нашей разношерстной компании. Его слушались все, даже принципиально независимый Миша, открыто презиравший любое начальство и вообще всех стоящих хоть чуть-чуть выше его на ступенях социальной лестницы.

Тяжелый Миша парень.

Поначалу из-за него столько проблем было! Он нам чуть ли не лежачие забастовки устраивал. Мол, почему он должен кому-то подчиняться? Здесь все равны. Мы сначала уговаривали, потом перешли к более жестким мерам, но все впустую. --">