Владимир Забудский - Новый мир. Книга 3: Пробуждение (СИ)

дюжины людей, которым было здесь совсем не место. Между собой мы называли их «туристами». Это были военкоры различных информационных агентств, а также кинематографисты, фотографы, писатели, блоггеры, художники и неизвестно какие еще представители мирового бомонда, которые творили героическую летопись военных лет — этот жанр был сейчас как никогда в тренде.

— Зачем их всех пригнали сюда, сэр? — продолжал недоумевать Орфен, наблюдая за царившей тут суетой. — Они могли бы писать свои репортажи, или что они там делают, в другом месте, подальше отсюда.

Наивному парню казалось, что люди не могут оказаться здесь иначе как по приказу или по нужде. Он еще плохо знал человеческую природу.

— «Пригнали», говоришь? — иронично хмыкнул я, сделав глоток чая из пластикового стакана.

«Высота 4012» была одной из трех ближайших к фронту точек, где разрешается находиться гражданским. Со здешней смотровой площадки, в ясный день, при наличии хорошего объектива, открывался обзор на один из заснеженных отрогов горного хребта, который регулярно подвергался бомбардировкам. Козырное место. Далеко не каждый зевака способен был достать сюда пропуск. Поговаривали, что кое-кто выкладывал за это по тысяче фунтов.

Из полусотни людей, греющихся в баре, не наберется и трети, которые находились тут по долгу службы. А тех, кто занимался тут чем-то полезным, было и того меньше. Их легко было узнать по грязно-белой униформе и лицам, не выражавшим ни капли восторга по поводу того, что происходит вокруг.

Вон группа десантников из 101-ой воздушно-десантной дивизии сгрудились вокруг столика в темном углу, поближе к музыкальному автомату, исторгающему из себя хриплые звуки пения какой-то неуместной здесь поп-дивы. Десантники озлобленно резались в электронные карты и хлестали что-то очень крепкое из алюминиевых стопок. «Туристы» к ним не совались — чувствовали окружающий их ореол напряжения и агрессии. После потерь, которые 101-ая дивизия понесла во время бессмысленной «пробной» высадки пять дней назад, эти парни были очень злыми.

Пара суровых мужиков с нашивками 70-ой горнопехотной дивизии, из роты, охраняющей «Высоту 4012», вяло потягивали пышущий паром грог у барной стойки и молчали, радуясь теплу после долгого караула при -20 градусов по Цельсию. Они были здесь завсегдатаями. Поговаривали, что эти ребята уже скопили себе на безбедную старость, проводя для «туристов» экскурсии в места с еще лучшим обзором, где находиться запрещалось.

Трое дюжих бойцов Сил специальных операций, не снимая с лиц масок, в чем чувствовался некий неуместный пафос, демонстративно попивали лишь содовую. Они умостились за длинным столиком в самом центре помещения, в окружении журналистов, жмурясь от щелчков фотокамер. Всем своим видом показывали, что они — элита. Держались немногословно, на вопросы отвечали односложно. Ждали, небось, своего легендарного командира, ради которого блондинка и ее коллеги и настраивали свои камеры.

А вон как раз зашел пропустить стакан водки Джаггер, старый сутулый следопыт из 334-го отдельного Гималайского лыжного батальона по прозвищу Росомаха, грозным рыком отогнав от себя подскочивших было журналистов. Росомаха и общаться-то с людьми не умел, не то что давать интервью. Но в округе не нашлось бы ни одного вояки, кто не поставил бы следопыту бутылку по первому же знаку. Все помнили, как он, рискуя жизнью, натаскал с горных склонов уже несколько сот раненых и погибших, оставшихся там после неудавшихся высадок.

Лишь немногим приветливее Росомахи выглядела мастер-пилот Молина. Она эмоционально стучала своим летным шлемом о стойку, яростно выговаривая что-то авиатехнику, меланхоличному мужику азиатской внешности лет сорока с безразличным пропитым лицом. Среди потока брани я различил «Черт бы тебя побрал! Опять!» и «Сколько можно говорить об этом, Пин?! Ты вообще меня не слушаешь?!» Скуластое, некрасивое, но волевое лицо эффектной темноволосой латиноамериканки, чаще всего выражавшее решительность и праведный гнев, было уже хорошо знакомо публике по прошлым репортажам. Молину называли «летающей бестией». Ее истребитель уже дважды сбивали над Нандадеви. Во второй раз ей оторвало ногу по колено. Но она, едва покинув госпиталь, продолжила летать с протезом и дралась в небе не хуже любого другого пилота. Десантники, которых она прикрывала с воздуха, ласково говорили, что яйца у Молины покрупнее, чем --">