Александр Алексеевич Зиборов - Легенда о Подвиге

будут убиты им столь же легко, как человек прихлопывает муху…

– Нет! – покачал головой Ортон. – Не бывать такому!

И двинулся на врага, глядя в его глаза. Тот злобно ощерился – добыча сама шла в его пасть.

До сухой полосы песчаного берега юноше оставалось сделать всего один шаг, когда зверь-людоед бросился в решительную атаку. Ортон ждал её, внутренне готовый ко всему. В самый последний момент он нанёс короткий удар сбоку ладонью. Именно ладонью, а не кулаком, так было быстрее и надёжнее, менее вероятен промах. Несмотря на молниеносную атаку, удар человека оказался быстрее. Голова хищника была сбита набок, тут же Ортон навалился на него сверху, стараясь придавить к земле… Хотел было охватить зверя, но помешала гигантская грудная клетка зверя, руки начали сползать.

Волчара бешено метался, пытаясь освободиться, обернуться и впиться клыками в мягкую плоть человека. По какому-то наитию в последнюю секунду юноша ухватился за лапы зверя, развёл их в сторону. Теперь волк не мог в достаточной мере повернуть голову, он зарычал, но тут же словно захлебнулся и страшно завизжал, словно придя в ужас и прося пощады: Ортон напрягал свои мышцы, лапы хищника всё больше расходились в сторону, а затем послышался хруст костей, заглушённый хрипом и воем обезумевшего от боли людоеда…

Ортон отбросил содрогающееся тело. Ему было омерзительно прикасаться к нему дольше, чем вынуждали обстоятельства. В нескольких шагах поодаль лежал валун. Юноша взял его, подошёл и с силой прицельно швырнул в голову зверя. Затем поднял камень и снова бросил в агонизирующего людоеда, добив его окончательно.

Поднял сучковатую корягу и ею столкнул труп волчары в воду реки, позволив медленно унести его дальше.

Затем окрестности потряс торжествующий крик победителя…

+ + +

…Была беспросветно-тёмная ночь. Черноту её только подчёркивали змеистые молнии, с оглушительным грохотом разрывающие небо. Каскады низвергающейся воды молотили тугую, разбухшую землю. Разбушевавшаяся стихия подавляла, устрашала людей своей грозной силой. Они трепетали в хрупких хижинах, пугаясь за свои жизни.

В эту ненастную ночь в хижине вождя разрешилась роженица. Старый ведун пророчествовал страшную, небывалую судьбу ребёнку…

– Две дороги судьбы перед ним, – говорил он, закрыв глаза, словно вслушиваясь во что-то неслышимое остальным, но доступное его внутреннему слуху. – Очень разные пути, как день и ночь, как свет и тьма, как светлое добро и чёрное зло. На одном из них – счастье и процветание народа, а на другом – его личное счастье. Он может жить, не испытывая ни забот, ни тревог, ни сомнений, не зная равных ни в чём – ни в силе, ни в уме, ни в богатстве, ни в удаче… Но придёт чёрный день и он погибнет, и всё племя тоже, а позже уйдут в небытие и все остальные народы, населяющие землю. Предотвратить это несчастие может только он один, но для этого ему прежде нужно узнать всю глубину горестей и страданий, стать самым несчастным из людей, переносить их презрение, издевательства, быть униженным и страдающим, как никто в этом мире. Жить так – вернее, существовать! – из года в год, всю жизнь, а потом придёт день, когда ему нужно будет пожертвовать ещё вдобавок и самим собой ради всех остальных людей. Именно эта судьба уготована ему свыше. Я ясно вижу печать рока на его лице…

Так говорил мудрый старец и со страхом внимали ему родители ребёнка.

Новорожденного назвали Ортоном. Вождь объявил племени, что его сын появился на свет калекой. Поэтому никто не удивлялся, что родители его никому не показывали. Вскоре от родовой горячки в несколько дней умерла мать мальчика, и теперь его тайну знали лишь двое: отец и старый ведун.

На людях Ортон показывался в одеждах, скрывающих его истинный облик, отец приучил его ходить прихрамывая, изображая хромоту. Часто вождь уводил сына далеко в лес и подолгу учил там воинскому искусству, передавал свой богатый жизненный опыт.

Мальчику шёл четырнадцатый год, когда с охоты принесли бездыханное тело его отца: спасая соплеменника, он вступил в неравную схватку с пещерным медведем и тот сокрушил храбреца, но и сам тут же пал, от нанесённой ему смертельной раны.

Ортон остался один. Какую-то поддержку ему оказывал старый ведун, но позже в конце голодной зимы он тоже ушёл из жизни. Соплеменники и раньше не любили Ортона, считая обузой калеку, а теперь откровенно презирали сироту. Заслуги его отца, их вождя, были быстро ими забыты. Юноша --">