Дэн Абнетт - Генерал-предатель

предметами роскоши, такими как мозговые косточки и изогнутые столовые приборы за продовольственные монеты и разрешительные пластинки. Каждый раз, как только был намек на патруль экскувиторов, проходящий неподалеку, мусорщики растворялись в тенях.

Ландерсон шел, пытаясь втереть немного жизни обратно в свои закопченные руки. Он покинул коммерцию через широкий пролет из белых мраморных ступеней, ступеней, все еще изрешеченных черными воронками от лазерного огня, и начал спускаться по Авеню Голеней. Конечно же, это не было настоящим названием, но иго угнетения породило черный юмор в угнетенных. Это было Авеню Аквилы. Длинное и широкое, с рядами оуслитовых постаментов по обе стороны. Статуя Имперского героя когда-то стояла на каждом. Захватчики уничтожили их все. Теперь только раздробленные каменные голени росли из гордых ступней на этих постаментах. Отсюда и название.

Таликсовые деревия, высокие и стройные, росли вдоль авеню. По меньшей мере, два были обрублены и переделаны в виселицы для проволочных волков. Не было никакого смысла пытаться избежать их.

Ландерсон шел дальше, пытаясь не смотреть на скелетообразные манекены, безвольно свисающие с деревьев на металлических цепях. Они скрипели, слегка поворачиваясь на легком ветру.

Дневной свет угасал. Небо, уже затуманенное бесконечной завесой пыли, заблестело, как будто надвигался туман. К западу, печи мясоперерабатывающих заводов залили низкие облака сиянием цвета гранатовой плоти. Ландерсон знал, что ему теперь стоит поторопиться. Его имаго разрешал ему проявлять активность только в дневное время.

Он пересекал площадь у Талленхолла, когда почуял глюф. Он вонял, как разряженная батарея, ионизированный запашок, острый запах крови и металла. Он спрятался в заросшей замысловатой железной изгороди и стал смотреть. Глюф появился в северном углу площади, передвигаясь по ветру, как воздушный шар в восьми метрах над землей, медленно и лениво. Как только он засек его, он пытался посмотреть в другую сторону, но это было невозможно. Плавающие сигилы, яркие, как неон, приковали его внимание. Он чувствовал, как его желудок бунтует при виде этих омерзительных, закручивающихся символов, к горлу подступает тошнота. На краю разума он слышал дребезжание, напоминающее звук роящихся насекомых, трущихся крылышками.

Имаго в плоти его левой руки дергался.

Глюф колыхался, затем начал скользить прочь, с глаз долой позади останков городской библиотеки. Как только он исчез, Ландерсон уперся руками в землю и стал жутко блевать в выжженную траву.

Когда он закрыл глаза, он мог видеть непотребные символы, сияющие в бессмысленных повторениях на веках.

Нетвердо он поднялся на ноги, поддавшись чарам головокружения, и внезапно опрокинулся на ограду для поддержки.

— Вой шет! — рявкнул жесткий голос.

Он потряс головой, пытаясь выпрямиться. Сапоги скрипели по кирпичной пыли, приближаясь к нему.

— Вой шет! Экхр Анарк сетрикетан!

Ландерсон поднял руки в мольбе. — Разрешено! Разрешено, магир! — Три экскувитора окружили его. Каждый был дух метров ростом и одет в тяжелые сапоги и длинные серые чещуйчатые плащи. Они нацелили свои витиевато украшенные лаз-локи на него.

— Мне разрешено, магир! — умолял он, пытаясь показать им свой имаго.

Один из них ударом кулака бросил его на колени.

— Шет атрага юдерета хаспа? Вой ленг хаспа?

— Я... я не говорю на вашем...

Послышался щелчок, и потрескивание вокса. Один из них заговорил снова, но его грубые слова были непонятны из-за резкого механического эха.

— Что ты здесь делаешь?

— Мне разрешено проходить днем, магир, — ответил он.

— Смотри на меня! — Снова варварский язык был перекрыт аугметически генерированной речью.

Ландерсон посмотрел наверх. Экскувитор, нависший над ним, был таким же жутким, как и любой из его рода. Только верхняя часть его головы была видна – бледная, сморщенная и безволосая. Пучок влажных металлических трубочек шел от морщинистого затылка и соединялся с парящим и свистящим ящиком, притороченным к его спине. Три огромных, сшитых шрама разделяли его лицо, один проходил через обе глазницы – в каждой из которых теперь были аугметические окуляры – и третий шел прямо над переносицей, где больше не было никакой плоти. Большой медный воротник был перед его лицом, милосердно закрывая рот и большинство носовой области экскувитора. На передней части этого воротника --">